Кому на руси жить - [5]

Были и такие, кто под Вальком чувствовал себя лучше. Таких пришлось ломать. Кого морально, кого физически, чтобы прочувствовали, на чьей стороне теперь сила. Но особо никто не возникал, большинство парней знали меня давно, с одного района как-никак, да и решение Фрола оспаривать себе дороже. Кроме спортсменов при мне околачивалось десятка полтора приблатненных, посидевших пацанов, к которым благоволил неоднократно гостивший у Хозяина господин Фролов. В общении с такими нужно неплохо разбираться в лагерной специфике, разговаривать, так сказать, на одном языке, так что приходилось соответствовать.

Через четыре месяца после моего назначения собрались на дне рождения у матери. С другого конца города приехал старший брат Валерий с семьей, прикатили из деревни дядя Коля и сестра отца Валентина.

Валерка – мент, опер в убойном отделе. Он на восемь лет меня старше, чернявый, усатенький, прямая моя противоположность. Застал Афган, воевал в десанте, пришел с армии, женился на Маринке и сразу в милицию. Двое детишек у них.

Дядя Коля – старый, закаленный боями под Сталинградом родной мамин дядька, притащил с собой свой неизменный трофейный аккордеон и связку апельсинов. Всех смачно расцеловал и на радостях всплакнул.

Вчера до самой ночи мать, насколько хватило сил, готовила оливье и селедку под шубой. Утром наварила картошки, потушила курицу, открыла банку маринованных грибов. Я принес красной икры, несколько банок шпрот, бутылку шампанского, торт и литр хорошего грузинского вина.

Поздравили мать, выпили, посидели за столом. Перед чаем, Дядя Коля расчехлил «вельтмайстер», размял сухие, кривоватые пальцы и грянул «Катюшу». Потом дружным хором спели несколько любимых маминых песен.

После торта Валерка позвал покурить, точно не знал, что я никогда сигарету к губам не подносил. Я понял, что брат хочет поговорить без лишних ушей и согласился. Отношения у нас не сказать, чтобы очень уж теплые, но и чужими мы друг другу не были. Валерка с детства учил меня приемам боевого самбо и карате, потом за руку отвел в секцию бокса и познакомил с тренером Иваном Захарычем Демидовым, за что я буду по гроб жизни ему благодарен. Но в силу большой разницы в возрасте и расхождений в интересах друзьями мы не стали. Я знал, что у меня есть старший брат, к которому я в любой момент могу заявиться без приглашения и попросить помощи, Валерий чуял во мне самостоятельного мужика, с советами и подмогой своей не лез, лишь иногда интересовался как дела.

- Слыхал, бригадиром ты стал, – без вступлений начинает Валерка, как только мы вышли на лестничную площадку. – Не боишься?

- Кого?

- Ножа, пули... зоны.

- Нет, не боюсь.

Валерка долго молчит. Курит, стараясь выдыхать дым в сторону от меня. Сыщик, так тебя разтак, откуда только узнал...

- Зачем тебе это дерьмо? – спрашивает, вдавливая окурок в консервную банку-пепельницу. – Один раз вляпаешься, всю жизнь не отмоешься. У тебя же будет хорошая профессия, хочешь, устрою в автосервис, станешь неслабые бабки зарабатывать. Или ты уже привык деньги просто получать? Хорошо нынче платят за рэкет?

- Хм, да уж побольше, чем тебе, а потом, ты ведь знаешь, я не для себя потею.

Валерка пренебрежительно фыркает.

- О матери не беспокойся, деньги на операцию и лечение мы соберем...

- Ага, соберете, особенно ты, собиральщик каких поискать!

Я говорю довольно резко, имея в виду, что на одну свою официальную зарплату не берущий мзды Валерка будет очень долго копить нужную сумму.

- А детей на что кормить станешь? Такими темпами эти деньги матери уже не понадобятся.

Брат зажег еще одну. При свете слабосильной лампочки его лицо кажется желтым и высохшим как антикварный пергамент. Он хмыкает, в недоброй насмешке обнажив крепкие, прокуренные зубы.

- Хочешь сказать – соберешь сумму и уйдешь от Фрола?

Готовый вырваться утвердительный ответ спотыкается где-то в груди, несколько секунд я задумчиво молчу. Валеркин взгляд тускнеет, он отворачивается, молча тягая сигарету. Слышно, как за нашей дверью дядя Коля наяривает какой-то бравурный марш, громко кричат в прихожей Олька с Полинкой, выдирая друг у дружки старую игрушку.

С удивлением отмечаю как стыдно признаться брату, что мне по нраву собственная нынешняя жизнь. У меня есть работа, за которую хорошо платят, и в принципе, как мне казалось, я еще никого не обидел не по делу, не спускал свору на безвинного. Но чувствовал, что затягивает. Не быть шестеркой у маленького Крестного отца Фрола, а иметь свое место в хорошо отлаженном механизме, как теперь говорят, организованной преступной группировке. Слово «преступная» меня напрягало не особо. Я не находил ничего криминального в «крышевании» коммерсов и барыг-купи-продай. Не мы, так другие шерсть с них состригут. Это больше походило на платную охрану, гарантию безопасности от стремительно растущего быдлячего стада отморозков.

- Сначала соберу деньги, потом посмотрю, что делать дальше.

- А я тебе скажу, что дальше, – Валерка с досадой отщелкивает окурок вниз по лестнице. – Дальше тебе захочется крутую тачку, классных шмоток и красивых телок. К хорошему очень быстро привыкают, ради этого ты начнешь убивать и станешь метить на место Слона и выше. Но среди твоих хозяев дураков нет, или шлепнут или подставят, если еще раньше не словишь перо в печень от какого-нибудь вокзального урки... Вот так вот, брат... Знаешь, Андрей, я тоже не святой, грехов у меня уйма, учить тебя жить не собираюсь, но заруби себе на носу, никакой помощи от меня не жди, отныне мы в разных окопах.