Кому на руси жить - [27]

Невул через Гольца передал мне деревянную фляжку с пробкой.

- Пожуй да квасом запей, – говорит Голец. – Скоро прибудем.

Опять эта кислятина, думаю с некоторой долей отвращения, но глоток из фляги все же принимаю и приятно удивляюсь: квас оказывается сладким, приятно дразнящим нутро алкогольным продуктом.

- Однако, – произношу с одобрением, перехожу к знакомству с мясом и больше вопросов не задаю. Успею еще.

То ли от резкого насыщения, то ли квасок оказался достаточно веселым, но я порядком соловею. В животе образовалась приятная, теплая тяжесть. Гляжу я мутным взором как несется наша лодка мимо сонных, обрывистых берегов. Как корни желтых сосен точно пучки кровеносных сосудов или щупальца диковинного спрута пронизывают песчаную толщь, вырываются наружу, стремятся к воде. Ветки густого водного кустарника растут будто из самой реки, их листья сливаются в одноцветное зеленое покрывало с густой, жирной ряской. В тихих заводях стаями гнездятся утки, покачиваются резные кувшинки.

Эх, клюет тут наверно...

Взятый с самого начала темп держали на протяжении двух часов, не меньше. Потом гребцы заметно поднаелись, махи весел стали экономнее. Примерно через километр свернули в узкую протоку слева от основного русла. Пошли втрое медленнее, веслами ворочали осторожнее, дабы не зацепить на лопасти лишней тяжести в виде речных водорослей.

Я понимаю, что везут меня господа разбойнички прямиком в свое логово. Везут эдакого засланца с железным алиби, немного беспокоит скорпион на плече, вряд ли у настоящего Стяра он был, но, думаю до сличения особых примет не дойдет. Меня здорово интересует личность разбойного атамана. Чтобы подсидеть на реке охраняемые корабли с товаром надо обладать изрядной долей выдумки, отваги и везения, все до мелочей просчитать и исполнить задуманное в соответствии с планом.

Голец с Невулом – мальки, шестерки на побегушках, гопота сопливая не больше. Должна быть в шайке рыба покрупнее, по крайней мере я очень на это рассчитывал, ну, не пацанье же обозы грабило. Перетереть с атаманом, или его помощниками, да без разницы с кем, лишь бы адекватными оказались и готовыми к сотрудничеству, а там поглядим...

Причалили к заболоченному бережку далеко за полдень. Место темное, тихое, отводок реки превратился в ручей со стоячей водой, со всех сторон нависают косматые, толстенные ели. Как в сказке, думаю, типично разбойничье местечко, не удивлюсь, если в глубине леса за елками притаилась избушка на курьих ножках.

Лодку спрятали в густую осоку, мешок забрали, топаем еще километра три по мягкой лесной подстилке из коричневой опавшей хвои. В лесу темновато и совсем не так жарко как было на открытой воде.

Туман в моей голове рассеивается, я пытаюсь запоминать ориентиры.

Разбойничья резиденция оказалась очень похожа на партизанскую базу из кинофильмов про войну. Те же землянки под соснами, похожий быт с местом для костра и выгребной ямой. Кострище тоже оборудовано в яме, чтобы огонь не слишком маячил издалека. По бокам от костровой ямы две треноги с вертелом и отесанные бревна для сидения, рядом свален лапник для маскировки секретного объекта и сухой валежник.

Над костровой ямой курится прозрачный дымок. С бревен нам навстречу поднялись двое: толстяк и коротышка, третий остался сидеть, лениво ковыряя в костре длинным прутиком.

- Как он? – спрашивает с ходу Голец у такого же как и он сам низкорослого мужичка с давно не стриженной головой.

- Так же, – отвечает тот и рукой безнадежно машет.

Голец передает ему мешок и просит нагреть воды. Сидящий у костра отбрасывает прутик и решительным таким шагом прямиком ко мне чешет.

- Здоров, Стяр! – говорит громко как конферансье на юбилейном концерте.

- Здоров, коль не шутишь, – отвечаю с замиранием сердца и в глаза ему смотрю. Показать себя надо сразу. Мне невдомек как вел бы себя настоящий Стяр, но все можно списать на мою легенду – повредился умом и все тут. На всякий случай решаю быть понаглее.

- Явился?

- А тебя что-то не устраивает?

- Меня не устраивает, что тебя не было когда нас резали.

Серьезная предъява, однако...

- Ну не всех же зарезали, чего ты так распереживался?

Он в меховой, облезлой безрукавке на голое тело, отчетливо видны мощные мускулы рук и груди. Лицо щетинистое, строгое, нос длинный, тонкие губы искривлены в недоброй ухмылке. На главаря не тянет, взгляда моего не выдерживает, прячет черные глаза, отвернув голову.

- А где атаман? – спрашиваю, чтоб не терять попусту времени на ненужные расшаркивания и разборки.

- Как – где? Мы думали ты знаешь, – отвечает Голец, отвлекаясь от растирания между ладоней сухих листьев из принесенного нами мешка. Невул держит перед ним каменную чашу, куда сыпется размельченный гербарий.

- Чего я знаю, дурень? – говорю. – Я себя не помню.

- Верно, – бормочет Голец.

- Стало быть и моей доли серебра тоже нет?

- А у нас ничьей доли нет! – заявляет с апломбом дядька в меховой накидке. – Это ты с атаманом все шушукался перед нападением на обоз. Вы вдвоем что-то там мудрили! Ты и Тихарь. Сначала сам пропал, а потом и атаман наш канул. Но сперва заставил по дну речному по-рачьи шарить, серебро это поганое доставать. А через день исчез. Так вот, может ты нам поведаешь где он до сей поры пропадает и где наш навар, а, Стяр? Давай, растолкуй, что да как и почему нас так мало осталось? Шестеро от четырех десятков. Ты – седьмой. Не велика ватажка! Что нам делать теперь прикажешь, ждать когда всех прищучат иль расползаться кто куда?