Кому на руси жить - [102]

На свежем после дождя воздухе окончательно прихожу в себя, пытаюсь доосмыслить произошедшее. Получается из рук вон хреново, мешают отголоски подавленной обиды и ощущение недосказанности. Кроме того меня здорово взбудоражило известие о наборе в дружину. Вот тебе отличный шанс за казенный счёт отправиться в большой, настоящий город, где всяких разных возможностей не в пример больше нежели в этом Пердянске. Свое нынешнее положение я все еще расцениваю как огромное бедствие, несмотря на то, что живой, ем, сплю, двигаюсь, дерусь. Какая-такая во мне здесь надобность раз понадобилось тащить мертвого из воды? А может и не мертвого? Вдруг мы там с Мишей выжили? Тогда вообще скотство получается, я же ни индус, чтоб в переселение душ верить. Короче, Полоцк я рассматриваю как ступень вверх по лесенке разрешения моего вопроса. Буду стучаться в любые двери, постараюсь выяснить природу нашего появления в прошлом и приложу все силы вернуться обратно.

Вот неспроста мне Фрол снился, к переменам, не иначе. Ногу для нового шага я уже занёс, осталось опустить в правильном месте, не нажать в очередной раз на дерьмо.

Оставаться до завтра в доме у Миши нет никакого желания, скучный он какой-то, потопаю, пожалуй, ближе к городку, может разбойничков своих отыщу, может еще чего совершу на подъеме моральных сил, коих ощущается во мне небывалый прилив.

В ожидании обещанного оружия и одежды брожу по двору, ловко обходя еще не просохшие лужи. Кто там в песне хотел босиком по росе пробежаться? Харю бы ему расквасить, ни хрена в этом кайфового нету, у меня даже ногти на ногах посинели, не говоря о коже.

Примерно через четверть часа моего гордого променада Миша с парнишкой помощником выносят для меня кипу шмотья и даже полотенчико захватили ноги мне насухо вытереть. Одежонка была подобрана щедрой рукой, ничуть не хуже, чем на нынешнем хозяине дома, видать его прототип был не прочь щегольнуть в добротных шмотках. Четких размеров тут не существует, все слегка мешковатое и объемное, рукава в пору большего и не надо.

Оделся я прямо на крылечке и сам на себя красивого пораженно ахнул. Сапожки мягкие, свободные, порты удобные, рубаха с круглым расшитым воротом, пояс кожаный, пиджачок длиннополый, не малиновый, правда, темно-серый, но тоже ничего. Князь да и только. На худой конец боярин иль зажиточный купец.

Цепляю к поясному ремню оба меча безвременно усопшего Харана. Рваный говорит, что почти все собранное в тереме оружие он свёз к себе и эти клинки по его мнению лучшие из обретенных трофеев, им хозяина бы умелого, вообще цены не будет. Пару метательных ножей сую за голенища ещё один ножик в чехле вешаю с левого бока в горизонтальном положении на специальные зацепы в поясе.

Рваный больше не отговаривает меня уходить. Он, похоже фишку просек, видит, что обличье у меня получилось супербравое и провалить отбор в дружину будет трудновато, главное наколотить побольше понтов, если попросят помахать мечиком, ножик в цель швырнуть, вывернусь, не валенок поди, а повезёт, так и за красивые глаза возьмут.

- Помнишь как Слон учил?

- Рожу кирпичом и ничего не бойся?

- Совершенно верно.

- Именно так я и поступлю, спасибо, что напомнил.

В нагрузку к одежде и оружию Миша вручает мне пухлый кожаный мешочек с серебряными дирхемами. Весьма неожиданно и очень своевременно.

- С возвратом, – предупреждает Миша.

- Ясен пень, – говорю. – Разбогатею – верну.

Вид у Рваного как у любящей мамаши, провожающей отпрыска в армию, того и гляди всплакнёт. На прощанье я с силой хлопаю его по плечу.

- Счастливо оставаться!

Пока я с воодушевлением топтал прибитую дождем пыль по дороге из деревни в Виров, живот мой зажил отдельной жизнью и под конец пути громким урчанием стал подавать сигналы к немедленному принятию пищи. Совсем оборзел, думаю, недавно ведь кидал в нутро калории! Всему виной стресс и душевные потрясения, которые так любят заедать мясистые дамы. Ну, положим, мы с голодом далеко не тетки, нам лишний раз пожрать не возбраняется, тем более, что без доброго ужина до завтра точно не дотяну, решаю я и отдаю на нейронном уровне приказ ногам срочно нести меня в корчму к Кулею.

- Живой? – спрашиваю хозяина общепитовского заведения, как только он появился передо мной в заляпанном жиром льняном фартуке.

- Насилу, – отвечает Кулей, потирая ладонью лоб в фиолетовых разводах. – Твои дружки мне чуть всю корчму не развалили, резались не на шутку, руды два ведра напустили. Так я и не понял чего хотели.

- Да не бери в голову, каждый из них нашел чего искал.

Я вкладываю в узкую ладонь корчмаря мешочек с серебром. В счет возмещения ущерба, стало быть...

- Ты б накормил меня, – прошу слегка обалдевшего Кулея. – Да и пойду я дальше, дел невпроворот.

Из корчмы я едва выползаю. Давненько так не наедался, пузо выпирает точно я на сносях месяцев уже как семь. Прогулялся до причалов, поглазел на пришвартованные княжеские суденышки. Парус на каждом убран, аккуратными складками подвязан к перекладине, весла вытащены из гнезд, сложены вдоль бортов, открытые трюмы за исключением нескольких ящиков и канатных бухт пусты. Шесть человек вооруженной охраны лениво расположились на берегу возле шалаша.