Комсомольский комитет - [7]

— Фамилия? — грозно крикнул ей Костоломов.

— Бубнова.

— Алена, вы расскажите, в чем дело, — попросил Соболев, присаживаясь на койку. Он невольно выбрал ту, которая почище.

— Вы что, суд мне хотите устроить? — возразила Алена, пренебрежительно повела плечом и вышла.

Девчата заговорили наперебой:

— Аленка три года в тюрьме сидела.

— За кражу. А прежде в ремесленном училась.

На койку, напротив Игоря, села маленькая девушка с круглыми большими глазами, одетая в синее платье из дешевого шелка, которое ей, видимо, хотелось сделать модным, но получилось оно мешковатое, с неуклюжими длинными рукавами. Большой, грубо выкроенный белый воротник неряшливо топорщился, а спереди на платье были налеплены во множестве крупные пуговицы. Убогая одежда ее — хотя за те же деньги можно было сделать очень хорошенькое платьице — словно подчеркивала бедность обстановки: дырявые марлевые занавески на окнах, какие-то лохмотья в углах… Девушка уныло говорила:

— Крадут у нас все: и еду и белье. Замкнуть негде. И парни ходят. Ни днем и ни ночью спокою нет.

Игорь спросил, что за парень лежал на койке.

— Наш, со стройки. К нашей девушке ходит.

— Как ходит? — помедлив, большими, странными глазами глядя на девушку, спросил Игорь. — И спит?

— Да, — просто согласилась она.

— Вас как зовут? — быстро спросил Игорь.

— Белкина, Тося.

Узнав, что Игорь секретарь горкома комсомола, она кивнула на чернявую угрюмую девушку в коричневом вылинявшем платье.

— Маруся Чоботова у нас комсомолка.

Маруся, повернувшись, заговорила быстро и убежденно:

— И не комсомолка. Билет есть, а учетную карточку даже не сдавала. Недостойная я в таких условиях быть комсомолкой. Пусть переселят, тогда буду.

— А разве по-комсомольски бежать от трудностей? — Игорь повернулся к ней, взявшись рукой за спинку койки. Он невольно сравнил белый чистый свой манжет с грязной простыней, и на мгновение Игорю стало стыдно этой чистоты. — Почему бы вам всем не взяться и не навести здесь порядок? Вы же сами позволяете парням приходить к вам?

Маруся замолчала и отвернулась. Тень-гримаска мелькнула у нее на лице.

Тося тихо, иронически говорила:

— Позволяем! Да разве здесь наведешь порядок? Мы вот с Пантюшкой хотели частную квартиру снять, да заработок мал.

— С каким Пантюшкой?

— А вон, — она кивнула на парня в стеганке, который стоял в дверях и заинтересованно слушал, о чем говорили Русаков, Костоломов и комсорг с другой группой молодежи. Его словно осторожно приплюснутое чем-то лицо было такое хорошее, ласковое, что нельзя было даже на мгновение предположить о нем что-либо дурное.

— Он ваш муж? — спросил Игорь Тосю.

— Не знаю, кто он мне — муж или так кто, — подавив вздох, ответила Тося.

Игорь только сейчас заметил: фигура у Тоси округлившаяся. Игорь в нерешительности помялся, потом, сам невольно краснея, спросил:

— Беременность у вас от него?

— Да.

Тося тоже густо покраснела, но смотрела на Игоря, и ничто не дрогнуло в ее лице.

Игорю стало нестерпимо стыдно перед этой молодой женщиной.

— Разве здесь наведешь порядок? — повторила она. — Бубнова, она еще сегодня не пьяная. А то напьется, валяется на полу… поет, а то вдруг заплачет ночью на всю комнату. Нас тут сорок человек живет, а комендант один на все общежитие. Он к нам из поселка пришел один раз, так его ребята побили, он полгода и не показывается.

В комнате у ребят было еще хуже. Ни простыней, ни наволочек. На койках лежали лишь порванные матрацы, из которых торчала солома, да кое-где сбившиеся грязные одеяла. На столе чуть не в тарелку угодили почерневшие скомканные носки.

Парни косились на Костоломова. Он притих, ни о чем уже не спрашивал. Но почему-то вдруг вспотел и беспомощно стал рыться в карманах, отыскивая платок. Платка не нашел и, обмахнувшись рукой, снова сунул руку в карман.

Игорь собрал в эту комнату всю молодежь общежития. Он стал расспрашивать ребят и девушек, откуда приехали, давно ли на стройке, как живут.

— Нет, скажите, — обращался мальчик лет семнадцати, черноглазый и юркий, как цыган, больше к Русакову и к Костоломову, чем к Соболеву. — Вот когда заработка нет, это как?

— Ну подожди, — стараясь быть спокойным, говорил Соболев. — В этом месяце фронт работ не обеспечивается, а в прошлом?

— Да у нас и забыли, когда он обеспечивался-то! — сказал приземистый, обрюзглый не по возрасту паренек с очень хитрым взглядом.

— Обеспечишь вот с таким, как ты! — не выдержал Костоломов. — На еду у тебя денег нет, а небось если выпить захочешь — найдется!

— А вы мне не подносили, — огрызнулся тот.

— И не на свои пьем, — поддержал его цыганистый мальчик.

— Нам квартиранты вино приносят! — раздался новый голос.

— Что за квартиранты? — вполголоса спросил Соболев комсорга, которая с опаской оглядывалась.

— У них тут ночует незнамо кто, — ответила она. — Проходной двор это, а не общежитие.

— А вы поможете нам, товарищ секретарь? — робко спросил Соболева цыганистый мальчик.

Секретарь горкома комсомола — не то лицо, которое в силах распоряжаться на стройке, к тому же Соболеву, новому работнику, и разобраться-то в этом было трудно, но он не верил в невозможное и поэтому честно ответил: