Комсомольский комитет - [52]
Тамара искренне сочувствовала Лене, что та живет одна, обрадовалась, узнав, что Лена на будущий год хочет поступить учиться дальше — в университет. И Лена вдруг почувствовала себя у Соболевых с тою необыкновенной совершенной простотой, когда исчезает все тяжелое, что было в жизни, и радость, бурная как вино, кружит и дурманит голову. Лена уже много лет не ощущала, что такое родной дом, она жила по частным квартирам: строгий и настойчивый комсомольский вожак, она иногда тосковала, приходя ночевать в свою просторную и почти казенную комнату. Наступили мгновения, когда все, решительно все это было забыто. Лене казалось, что у нее никогда не было такого ощущения счастья, ощущения родного дома, которое появилось сейчас.
Игорь включил радиоприемник. Загорелся изумрудный глазок, медленно передвинулась по шкале стрелка. Все замолчали. Далеко-далеко, за многие сотни километров от Павловска, на родной Кремлевской башне звучно и размеренно часы отсчитывали последние секунды пятьдесят четвертого года.
Год трудностей, год строек… Почему не поклониться тебе? Ты многому научил нас!
Замерли часы. Мелодичный, молодой и радостный, зазвучал бой Кремлевской башни. Здравствуй, Новый год!
Игорь поднялся. Яркий свет лампы переливался в поднятом им бокале.
— Товарищи! — порывисто сказал он, — Я пью не просто за Новый год. Не за какой-то Новый год. Я пью за год молодости… молодости каждого из нас… И мне хочется, чтобы эта молодость шла под руку с самым прекрасным в человеческой жизни: с дружбой. Я пью за дружбу большую, пью за дружбу не выдуманную, такую, в которой друг становится дороже самого себя человеку… Я пью за счастье в Новом году, товарищи!
Лена чокнулась с Игорем, чокнулась с Тамарой, с остальными товарищами. Звенело стекло, казалось, еще, и еще, и еще раз били часы на Кремлевской башне.
Дружба… Тамара изящными пальцами пододвигала Лене закуску, улыбалась ей. Лена любила Игоря, может быть, еще большей любовью, но, как ни странно, присутствие Тамары точно рукой сняло прежнюю эгоистическую любовь к нему. Она просто не думала об этом. Разве это не счастье: быть в кругу настоящих друзей, радоваться вместе с ними? Вместе с ними, вместе со всем городом войти в неизвестный еще, но уже свой, понятный и близкий новый год. И если бы Лена умела заглядывать вперед, она узнала бы, что этот вечер будет переломным в ее отношении к Игорю. Но это не значило, что их отношения станут мельче, беднее: они не потеряют ни прелести, ни богатств своих.
Глава 4
Новый год начался ясными и морозными днями. Город — дома, панели, деревья — все стояло в нежной бахроме инея. Не индевело лишь чугунное литье ограды городского парка, как в последнее время стали называть городской сад.
Игоря вызвали на сессию. Однажды утром, в воскресенье, Лена и Дина, которая накануне приехала к ней из Калягина, зашли к Тамаре.
Тамара, лежа на диване, читала. Наталья Петровна поливала цветы. Она вылила на черную, со всходами какой-то травы землю остатки воды, поздоровалась с Леной, поцеловала Дину и присела к окну с вязаньем.
Тамара, улыбаясь, разглядывала Дину.
— Что читаешь? — спросила Лена и посмотрела на обложку книги. — Новый роман Андре Стиля?
— Нравится мне, как он описывает жизнь и быт Франции, — задумчиво ответила Тамара. — Не верится: неужели такова теперь Франция, страна горячих сердец, страна первой в мире коммуны… Какая у тебя хорошенькая сестренка! — сказала вдруг Тамара, лукаво посмотрев на Лену.
— Ну уж и хорошенькая! — запротестовала Лена. Она и сама стала замечать, что Дина повзрослела и очень хорошеет. Но она не хотела, чтобы Дина думала об этом, и отделалась шуткой: — Нос-то картошкой!
Тамара засмеялась и упрямо повторила:
— Да, да, хорошенькая, и не возражай!
Девочка покраснела, а Наталья Петровна неодобрительно, с укоризной посмотрела на Тамару и Лену. Тамара заметила это и замолчала.
— Мы сейчас с Диной по Ленинской улице шли, — нарушила Лена неловкое молчание, — и новые дома разглядывали. Какие же они все там разные! На один смотришь не насмотришься — формы изящные, а другие — коробки и коробки. Знаешь, я самого архитектора в такую коробку посадила бы: пусть бы жил.
— Стоит, — снова рассмеялась Тамара, вспомнив, как она первый раз ехала с Игорем в Павловск.
В купе возник спор. Кто-то спросил, что собой представляет город. Пожилой мужчина, собиравшийся сходить в Павловске, ответил:
«Ничего особенного».
Дама в очках, тоже павловчанка, возмутилась:
«Как ничего особенного? Вы, наверное, давно из Павловска?»
«Очень давно. Ровно неделю».
«А какой «Гастроном»!»
«Плохой».
«Был плохой, пока в старом здании был».
«А сейчас грязный».
«Значит, заведующий плохой, а не «Гастроном». А дома! В сорок шестом году в Павловске на улице Ленина шестиэтажный поднимали — вот, который напротив театра, большой такой. Прекрасный дом. А теперь вся Ленинская в новостройках».
Давно ли был этот разговор, а вот теперь Ленинская уже вся застроена.
Дина вдруг спросила, трогая сестру за руку:
— Леночка, а ты в каком университете будешь учиться? В Ленинградском или в Московском?
— В Московском.
— Почему? — огорчилась Дина.
