Комсомольский комитет - [38]

Под конец Михаил сообщил Филатову, что комсомольцы решили бороться за звание бригады отличного качества и что теперь они будут всерьез соревноваться с прокатчиками других смен. Филатов сплюнул сквозь зубы и ничего не сказал.

В конце смены к Филатову подошла Даша Хохлова.

— Тоша, наши хотят остаться в красном уголке, порядок навести. Ты не поможешь?

Тошка согласился: разве он когда-нибудь отказывался, если его просили по-хорошему?

Даша Хохлова недаром считалась в цехе заводилой и выдумщицей. Это она на комсомольском собрании, когда утвердили план работы и распределили поручения, сказала:

— Давайте выберем ответственным за наведение порядка в красном уголке Пескарева. Он еще никогда не имел поручений.

Комсомольцы засмеялись.

— Пескареву общественную нагрузку, как репьи в карман класть! — крикнул Веснянкин.

— И еще предлагаю: убирать красный уголок пригласить Филатова, — продолжала Даша. — Хоть он и некомсомольская молодежь, пусть втягивается в наши дела. А то все на отшибе.

Комсомольцы согласились, но многие думали: «Филатов — парень не компанейский, из него толку не будет».

Даша волновалась, думала, что самолюбивого Филатова просить придется долго, может быть придется даже схитрить. А получилось все даже очень просто.

Всем комсомольцам в красном уголке делать было нечего. Из первой группы оставили семь человек — вымыть и привести в порядок комнату. Вторая группа (второй смены), где групоргом был технолог Жуйко, должна была написать и развесить лозунги и оформить комсомольский уголок: несколько стендов о комсомоле. Третья группа должна была достать цветы.

После смены в красном уголке началась озабоченная, веселая возня. Но Пескарев, как многие и ожидали, сразу после смены исчез. Командовала Варежка.

Филатова послали за водой и побелкой.

Корнюхин в рабочем комбинезоне ползал по полу, вбивая в щербины и трещины маленькие аккуратные кусочки дерева. Собственно, выравнивать пол было поручено двоим: Корнюхину и Веснянкину. Но Шурок то и дело вскакивал и убегал куда-то, то, пританцовывая, ходил по красному уголку, то, наконец, брался за молоток, но работал кое-как, хотя это не мешало ему подтрунивать над Корнюхиным:

— Эх, эту бы работенку мне одному, а Мишке надо что-нибудь на потолке, он дли-инный…

— Вернулся-а я на Родину, — напевала Даша, старательно промывая окна.

Ала Варежка кроила бумажные занавески и ругала Веснянкина.

— Болтун! Ты же муж, отец семейства, солидность должен иметь. Смотри, ты одной доски еще не прошел, а Мишка уже пять.

Даша Хохлова посмеивалась. До чего чудная Ала, из-за всего волнуется. Хотя если бы Ала не волновалась, что было бы? Корнюхин хотел уехать в город. Веснянкин, как всегда, убежал бы из цеха сразу после смены. И Даша, наверное, отправилась бы сегодня к тетушке в гости. Но Ала бегала по цеху, уговаривала, требовала. Больше всего Ала сердилась на Веснянкина. Сегодня комсомольцы, члены контрольного поста, доложили, что у Веснянкина опять арматура была грязная. И это все после вчерашнего, такого хорошего разговора на собрании.

— Ты хоть бы в школе передового опыта занимался, Шурок, — поддержала Даша Алу, продолжавшую отчитывать Веснянкина. — Ведь каждую неделю на заводе занятия проводятся. Ты же не умеешь с машиной обращаться.

— Пойду, пойду на занятия, — миролюбиво согласился Шурка. — С завтрашнего дня брака не будет.

— Болтун ты, Шурка, и больше ничего, — говорила Варежка. — Из-за таких, как ты, да еще из-за аварий, знаешь, сколько тонн продукции мы недодаем? Борьба за отличное качество называется! И бригаду подводишь и комсомольскую группу. У Жуйко, наверно, нет таких, как ты.

— Нету, факт, — раздалось у дверей.

Групорг второй смены Жуйко, черный как жук парень, заглянул в красный уголок. Добродушно и плутовато усмехнулся:

— Работаете?

— Иди, иди отсюда! — обернулась к нему Варежка, размахивая мокрой тряпкой. — За своими завтра смотри.

— Да нет, я ничего, я хотел только подивиться, как вы тут работаете. И посоветоваться с ответственным, ведь он тоже из вашей группы? — дразнил Жуйко, пятясь к двери.

— А ты не смейся. Сами не знаем, что с ним, с этим ответственным, делать, с усатым дураком!

Жуйко уже не насмешливо, а с досадой покачал головой и вышел.

Вернулся Филатов. В одной руке он принес ведро воды, в другой ведро с мелом и хворостину. Лавки и трехногий стол комсомольцы сдвинули в угол; сняли почерневшие от пыли и времени лозунги и стенгазету, выпущенную несколько месяцев назад. Даша подбежала с тазом разводить побелку.

Но только она нагнулась, Филатов больно хлестнул ее хворостиной по спине.

— Ты что? — выпрямившись, зло спросила Даша. И тут она увидела у дверей Пескарева.

Желтенькие усики Митьки разъехались в улыбке. Даша сообразила: Пескарев сказал Филатову, что это она вчера на собрании «сосватала» их обоих. В глазах Даши блеснули слезы.

Филатову, видимо, стало жалко Дашу. Еще не успели вступиться возмущенные комсомольцы, Филатов протянул ей хворостину.

— Бей!

Даша, недолго думая, изо всей силы вытянула его по спине. Тошка поморщился, но засмеялся и протянул ей руку:

— Спасибо.

Даша обернулась к Пескареву. Тому стало неловко.