Компромат - [17]

Дежкина удивленно воззрилась на прокурора.

— Что вы такое говорите, Анатолий Иванович? Я — тяну? Может, вы еще добавите, что я нарочно затягиваю процесс сбора материалов? — На лице Дежкиной было написано столь искреннее возмущение, что Меньшикову пришлось сбавить обороты. — У меня тоже есть дети, и меня, как и вас, заботит вопрос воспитания. Я собираю документы… это не такая быстрая история, знаете ли. И потом, — сказала Клавдия, несколько успокоившись, — у нас до сих пор не существует точного определения, что такое «порнография». Я консультировалась у специалистов. Ни один не смог мне исчерпывающе объяснить, почему, скажем, Венера Милосская — это искусство, а раздетая девица на фотографии — непристойность. Нет-нет, — поспешила заверить она, увидев протестующий жест прокурора, — сама-то я прекрасно понимаю разницу. Но это вопрос моего эстетического чутья, а не юридическая дефиниция.

— Анатолий Иванович, — заглянула в кабинет Люся, в голосе ее звенели преданность и благоговение, — тут вам Епишин из министерства звонит, будете разговаривать?

— Соединишь через семь минут, — распорядился прокурор, и секретарша исчезла. — Видите, — вновь обратился Меньшиков к Клавдии, — Епишин звонит. Зачем, спрашивается? А я вам отвечу: как раз по поводу телевидения. Голову даю на отсечение, что это по поводу вашего дела. А вы мне тут речи произносите про искусствоведческие различия. Давайте не будем заниматься софистикой. Я специально поручил это дело женщине… то есть вам. Женщина, знаете ли, более чуткое существо, чем мужчина. Вот Чубаристова, к примеру, я никогда бы к подобному делу не привлек. Ему-то наплевать, что там по телевидению крутят. Только это между нами, — предостерегающе воздел вверх палец Меньшиков. — Я к Виктору Сергеевичу очень хорошо отношусь, он, конечно, профессионал высокой пробы… но в этом деле, знаете ли, требуются особенные качества. И в вас они присутствуют как ни в ком другом.

— Спасибо за доверие, — усмехнулась Клавдия.

— И не надо смеяться. Я не знаю, что вы там себе нафантазировали. Может, вы думаете, что вам дела попроще поручают. Но это ни в коей мере не соответствует действительности, уж это я вам со всей ответственностью заявляю. — Последние слова прокурор произнес с таким пылом, что Дежкина против воли подумала, что очень даже соответствует, еще как.

Она спокойно поглядела на своего начальника и сказала:

— Не волнуйтесь, Анатолий Иванович, можете на меня положиться. Очень скоро вам будут предоставлены самые исчерпывающие материалы. Хотя все не столь однозначно, как бы хотелось. С колготками и голыми ногами, по всей видимости, придется нам свыкнуться. Ничего не поделаешь — новые времена, новые нравы.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

— Вы свободны, — сказал Меньшиков, не глядя на нее.

Клавдия направилась к двери. Ее остановил возглас:

— Кстати!..

Она была вынуждена обернуться.

— Кстати, — прокурор с прищуром глядел на нее, — ты записочку получила? Сходи обязательно, не забудь. Я так понимаю, там от тебя кое-что требуется.

После этой загадочной фразы начальника (объяснения так и не последовало) Клавдия покинула кабинет.

Люся увидела ее растревоженное лицо и сочувственно, но в то же время и свысока произнесла:

— А я что говорила? Он сегодня как с цепи сорвался. — И, ткнув пальцем в селекторную кнопку, елейным голоском произнесла: — Анатолий Иванович, Епишин на проводе… соединяю.

Пятница. 14.17–14.31

Чубаристова на месте уже не было.

Клавдия не смогла сдержать разочарованного вздоха. Виктор сейчас был единственный, кто сумел бы хоть как-то разобраться в происходящем.

Вот уж вправду люди говорят: уж коль день с утра не задался, хорошего и к вечеру не жди.

Не то чтобы Клавдию очень расстроил учиненный начальством нагоняй, скорее, озадачил. И даже не сам нагоняй — от Меньшикова ведь можно ожидать чего угодно, — сколько последняя, в спину брошенная фраза.

Как это понимать? Какое отношение имеет горпрокурор к загадочной записке про неведомый ключ?

Дежкина опустила кипятильник в банку с водой и, воткнув штепсель в розетку, принялась рыться в столе. Куда же он запропастился, этот клочок бумаги?

Ах, вот он наконец!

Клавдия внимательно перечла карандашные строки.

Что за напасть?

«Верните ключ, и вас оставят в покое. 17.45, на углу возле булочной, Смоленский переулок».

Н-да, в детективной литературе, которой, по утверждению вездесущей Люси, балуется Меньшиков, это называлось бы задачкой со сплошными неизвестными.

Во-первых, что значит «оставят в покое»? Уж не имеется ли в виду дело насчет пропаганды порнографии на телевидении? Может, объявилось неведомое порнолобби, жаждущее отвоевать себе место под солнцем? Нет, уж это-то полный бред.

Во-вторых, с какой стати ей угрожают? Проработав в прокуратуре… ну, скажем, так, определенное количество лет, Дежкина привыкла, что грозить может начальство (поведение Меньшикова тому подтверждение), горком, ЦК… — но вот чтобы так внаглую грозились преступники? Что-то ей такое не припоминается.

В-третьих. Никакого ключа Клавдии за последнее время не попадалось (исключая, разумеется, ключи от кабинета и от дома. Но ведь глупо предположить, что они кому-то понадобились). Это весьма серьезная проблема — вернуть то, чего у тебя никогда не было.