Комплекс Наполеона - [11]

— Хорошо, тогда расскажи, что происходило вечером, перед сном?

Андрей еще больше нахмурился.

— Да ничего особенного. Воспитатели стали всех спать укладывать, а Губанов никак не хотел ложиться. А я уже лекарство выпил, и у меня глаза слипались. Я еще сказал ему, мол, будешь шуметь — уши оборву. А потом просто отрубился.

— А Варвару Михайловну ты видел перед сном?

— Конечно, она несколько раз к нам заходила, все тоже Губанова уговаривала, чтобы он ложился.

— Она кричала на него?

— Да нет, — пожал плечами Андрей. — Она вообще почти не кричит никогда.

— Ты к ней хорошо относишься?

Никифоров отвернулся от меня. Потом сказал:

— Она очень хорошая и добрая. А если кто на нее наговаривает, не верьте.

— Но она же сама призналась в убийстве Сережи, — тихо напомнила я, думая, что все дети все равно уже в курсе сегодняшних событий.

Никифоров совсем насупился.

— Я не знаю, — наконец сказал он. — Если она в милиции, то они, наверное, разберутся, да?

Он посмотрел мне в глаза.

— Если они не разберутся, то я помогу, — улыбнувшись, пообещала я ему.

— У нас ее все любят, — добавил Андрей.

В это время, стуча каблуками, к нам торопливо приближалась Аделаида Анатольевна.

— Татьяна Александровна, мы можем пригласить Андрея ко мне в кабинет, там будет удобнее, — заговорила она еще метра за два до нас.

— Да мы уже обо всем поговорили, — обнадежила я ее. — Я больше не хочу задерживать Андрея.

Никифоров посмотрел на заведующую и, получив согласный кивок, вышел из столовой.

— А вот теперь пойдемте к вам, — сказала я. — Мне еще кое-что нужно.

Мы снова расселись по обе стороны полированного стола, и я попросила у Морозниковой личное дело Сережи Губанова. Помявшись, та все-таки нашла его в шкафу среди множества других папок и протянула мне. Я сказала, что возьму его домой и верну, как только оно перестанет быть мне нужным. Морозникова неохотно, но согласилась. Кроме этого, я попросила у нее координаты отца Сережи Губанова.

— Ой, а я даже и не знаю, что вам сказать, — растерялась та.

— Как же это? Разве он не говорил вам, как с ним связаться?

— Нет, в первый свой приход он, конечно же, оставлял свой питерский адрес и телефон… Кроме того… Сейчас.

Аделаида Анатольевна засуетилась, полезла в свой стол и вскоре достала листок бумаги.

— Вот его питерские координаты, — сказала она. — И мобильный телефон. А жил он здесь, по его словам, в гостинице «Тарасовская». Но где он остановился сейчас, я не знаю. А вы что, хотите с ним встретиться?

— Не знаю, возможно, придется, — пожала я плечами.

Морозникова поежилась — видимо, ей самой совершенно не хотелось больше встречаться с этим человеком. Затем я получила от нее аванс, после чего сказала:

— На этом мы с вами распрощаемся, а вечером я вам позвоню. Но предупреждаю, Аделаида Анатольевна, что моя работа может закончиться уже сегодня. В случае, если я буду убеждена в том, что Варвара Михайловна действительно виновна в смерти Сергея.

Заведующая детским домом грустно кивнула мне и попрощалась.

Выйдя во двор, я быстро пошла к своей машине. С остальными воспитанниками я посчитала пока излишним общаться. Возможно, все станет ясно уже очень скоро и в этом вообще не будет необходимости. В данный момент я собиралась отправиться в Кировский РОВД, чтобы пообщаться с кем-нибудь из своих знакомых милиционеров. 

ГЛАВА 2

— Вот так вот, Толя, теперь с родными женами поступают! Говорила мне мама, чтобы замуж за него не шла — нет, не послушалась! Вот теперь всю жизнь и расплачиваюсь! А уж могла бы… В восемнадцать-то лет видел бы ты меня! Да красивее меня ни одной девки во всей округе не было! Парни табунами за мной ходили, а я на этого бездомного позарилась! Жить к себе пустила, прописала, как человека! А он мне вон как отплатил! Тогда бросил и сейчас как с собакой! Даже хуже! Собаке-то хозяин хоть кусок какой бросает, а мне — вообще ничего!

— Что, прямо так и сказал?

— Так и сказал! И искать его запретил, понял?

— Вот гад, а?! Эх, жаль, меня дома не было, я б ему…

— Да что ты ему! Тогда вон, во второй раз-то… Чего ему не врезал-то? Побоялся, да?

— Тонь, да тогда… Ну… Я сам как обухом по голове, и вообще…

— Ой, опостылел ты мне! Все мне опостылели!

Антонина горестно махнула рукой и закрыла лицо. Она сидела с ногами на диване, закутавшись в старую вязаную кофту, а ее сожитель Анатолий расхаживал по комнате туда-сюда.

— Печку-то топила? — неожиданно остановился он.

— А? — отозвалась Антонина.

— Печку, говорю, топила?

— Да разве мне до печки было? — Антонина залилась слезами.

Анатолий, выругавшись, подошел к буфету, порывшись, отыскал газету, оторвал кусок, скрутил, поджег и затопил газовую печь.

— Осталось что-нибудь? — спросил он.

Антонина, поняв его без пояснений, молча показала рукой на буфетную полку. Анатолий полез туда и достал початую бутылку, на треть наполненную водкой.

— Это что — все, что ли? — изумился он.

— А что, мало? — огрызнулась Антонина. — У меня горе, между прочим! У меня жизнь наперекосяк пошла, а ты упрекаешь!

— Я не упрекаю, а к тому говорю, что мне тоже надо! — миролюбиво сказал тот, наливая водку в стакан.

— И мне плесни. — Антонина протянула рюмку.