Комплекс Мадонны - [130]

После долгих часов блуждания в потемках, в течение которых вся ее жизнь, расщепленная на отдельные переживания, на встреченных людей, торжественно прошла перед глазами, словно на параде, Барбара укрепилась в мысли, что то, что она собиралась совершить, было делом правым, и вопрос стоял только в ее духовной готовности. Будет ли лучше для Тедди, если… Сделает ли это его счастливым, или же им обоим требовались напряжение, конфликт, противоборство, которые навеки должны было оставаться в их отношениях, подобно ребенку, застрявшему в ужасающих схватках и отказывающемуся рождаться, а они не понимали этого? Возможно, ее сопротивление и являлось топливом и движущей силой его жизни.

Оторвав себя от дивана, Барбара направилась к каминной полке. Лаура улыбалась ей — жительница неизведанной планеты, движущейся где-то в звездном пространстве застывшего космоса и остановившегося времени. Это видение, этот свет… ноумен[41] высшего знания? Стоят ли на первом месте интересы людей или это сама жизнь?

Взяв флакон с таблетками, Барбара прижала его к себе, словно обнимая друга.

* * *

Люди познаются лишь в моменты падения, когда с них сбрасываются их общественные маски. Разбираясь в неудачах, приходится возделывать богатый чернозем, одинаковый для всех. Успех — это сокровенное и личное, и если его разделяют, то разделяют лишь триумф. Толпа поклоняется не самому Христу, а его отсутствию.

Доктора Фрера беспокоили не столько сами вопросы, сколько то, что эти вопросы вообще задавались.

— А теперь, доктор, — говорил Алекс, дотошный инквизитор, — давайте вспомним о телефонном звонке мисс Хикман, который и привел к тому, что у обвинения появились эти вещественные доказательства. Вы можете передать нам содержание разговора?

— Ну, мисс Хикман — и я это прекрасно помню…

— Я только об этом и прошу.

— Она была очень подавлена… плакала. Говорила бессвязно, и у меня сложилось впечатление, что мистер Франклин угрожает ей.

— Она сказала: «У Тедди пистолет или нож, и он собирается убить меня»?

— Нет, нет, сэр.

— Он ударил ее? Она говорила вам, что он ударил ее?

— Нет, не говорила.

— Она упоминала какие-то угрозы, сделанные им?

— Никаких.

— Однако у вас сложилось впечатление, как вы выразились, что ей угрожают?

— Сложилось.

— Почему у вас сложилось это впечатление?

— Ну, она была в панике, ей казалось, что ее преследуют.

— Но ведь преследование — это не обязательно опасность, правда?

— Да.

— Женщина преследует мужчину, мужчина преследует женщину. Мы сами все время подвергаемся подобным опасностям. Мисс Хикман никогда не проявляла у вас в кабинете признаков мании преследования?

— Проявляла.

— Но, насколько я понял, это преследование было другим?

— По моему заключению, это преследование было другим.

— Вы не могли бы привести нам пример симптомов, которые вы наблюдали в своем кабинете?

В зале заседания зазвенел голос, властный и отчетливый, как звон колокола.

— Достаточно, Алекс, — сказал Тедди, словно произнося команду. — Я не хочу, чтобы начали разбирать симптомы Барбары.

— Мистер Хаммонд, ваш подзащитный нарушает порядок, — сказал судья. — Подсудимый не имеет права выкрикивать!

Алекс подошел к скамье подсудимых, и пока двое мужчин тихо спорили, в зале стояла тишина.

— Доктор Фрер, по указаниям моего подзащитного я буду избегать вопросов относительно здоровья мисс Хикман. Леди присутствует в зале суда?

Ответа не прозвучало.

— Хорошо, в таком случае я опущу их. Когда мисс Хикман сказала вам, что магнитофонные записи и истории болезней находятся в руках мистера Франклина, что вы сказали?

— Я сказал, что позвоню в полицию.

— Какова была ее реакция?

— Она стала умолять меня не делать этого.

— Она использовала слова «это конфиденциально»?

— Возможно.

— У меня есть ее показания под присягой, что она произнесла их.

— Хорошо, она их произнесла.

— А разве это не являлось бы частью конфиденциальных отношений, существующих между больным и врачом?

— По моему мнению, нет.

— Это ясно. Значит, вы решили, что мисс Хикман говорила с вами не доверительно?

— Да нет, разумеется, доверительно.

— Значит, вы нарушили ее доверие.

— Я должен был следовать зову совести. Произошло убийство, и мой долг, как добропорядочного гражданина, состоял в том, чтобы предупредить полицию.

— Понятно. Я пытаюсь определить, кто решает, когда можно нарушить доверие. Вы решили не сообщать мистеру Франклину о ходе лечения мисс Хикман, потому что, насколько я понял, это нарушило бы доверительные отношения между врачом и больным, но в этом случае вы почувствовали, что должны звонить в полицию.

— Таково было мое решение.

— Вы слышали о том, что убийцы исповедуются священнику?

— Да, я слышал о подобных случаях.

— Законы, управляющие священником, запрещают ему обращаться в полицию. Вы знаете об этом?

— Да, я что-то знаю.

— Священник может советовать, упрашивать, подталкивать убийцу явиться в полицию, но он не доносит — не имеет права донести — сам.

— Я знаю это.

— Не устанавливаются ли подобные отношения веры и доверительности между больным и врачом?

— Устанавливаются.

— А вы нарушили их. Это все, доктор Фрер. Вы свободны, — отрезал Алекс.

Тедди оглядывал зал, ища Барбару. Он привлек внимание своего сына и Элейн и губами показал ее имя, но они уверенно покачали головами, показывая, что Барбары здесь нет, и его охватил такой страх, глубины которого он даже не мог начать исследовать.