Компания «Гезельшафт» - [2]

Конечно, все видели, как здорово пошли в гору немцы, большая часть которых приехала вскоре после войны, присоединившись к первым переселенцам в колониях, тихо существовавших до этого лет пятьдесят. Их успехи шли вразрез с интересами местных дельцов, латиноамериканцев, которые вот уже четыре столетия, отобрав когда-то эти земли у индейцев, распоряжались ею со свойственной им беспечностью и бестолковостью. В этом некогда великолепном городе и в этой все еще прекрасной стране те, кто обладал богатством, начинали его терять, и оно переходило в руки людей более энергичной породы. «Пройдет еще лет десять, — говорили новые люди, — и невозможно будет отличить эту страну от Европы». Под Европой они чаще всего имели в виду былую свою Германию.

Спустя два дня после происшествия Максвелу позвонил по телефону Ганс Адлер и пригласил к себе на кофе в ближайшее воскресенье в четыре часа.

Во время этого приема, проходившего весьма официально, Максвел был представлен главам германской колонии, каждый из них с серьезным видом пожал ему руку и похвалил за храбрость. Благодаря этой встрече он установил много ценных контактов с представителями самого энергичного здесь нацменьшинства и завязал дружеские отношения с Адлером.

Эта дружба оказалась полезной для обоих. У Максвела были особые, почти приятельские отношения с заместителем министра транспорта и связи, возникшие благодаря довольно сентиментальному обстоятельству: Гай Перес (заместитель министра предпочел переименоваться из Гвидо в Гая) получил образование в Кембридже, где учился и Максвел, правда, только год, после чего был оттуда исключен. В результате столь счастливого совпадения Максвелу представилась возможность посмотреть секретную карту будущего развития города, после чего он вложил все наличные средства в земельную собственность. По местным понятиям, в этом поступке не было ничего зазорного — обычный деловой маневр.

— Я слышал, Джеймз, вы приобрели Серро, — сказал как-то в разговоре Адлер.

— Да.

— И кажется, довольно дешево.

— Да, недорого.

На щеках Адлера появились продольные ямочки, и, как успел уже заметить Максвел, за этим должна последовать улыбка, которую потом быстро сменит строгое выражение лица, как бы компенсирующее своей суровостью допущенную оплошность.

— А верно, что этот район намечено охватить кольцом повой дороги?

Улыбка, появившись, тотчас сошла. Ямочки исчезли, и лицо приняло свою прежнюю жесткость.

— Никто точно не знает.

— Серро расположено исключительно хорошо, — задумчиво сказал Адлер. — Всегда обдувается легким ветром. Великолепный вид.

— Все это я принял во внимание.

— Там очень много земли. Послушайте, Джеймз, только не обижайтесь, но разве у вас достаточно средств, чтобы дать этому району должное развитие?

— На то существуют банки, — ответил Максвел.

— У меня есть план получше, и надеюсь, он вам поправится, — сказал Адлер. — Дело в том, что сейчас я как раз ищу место, где можно было бы построить три-четыре виллы для руководящих сотрудников нашей компании. Я хочу строить роскошно: виллы, гармонирующие с пейзажем, окруженные живописными, умело разбитыми садами, которые сохранят все лучшее, что создано природой. Джеймз, мне очень нравится это место, и я готов обеспечить вам прекрасный доход. Если вы сами хотите жить в Серро, то у вас не будет никаких препятствий. Вы сможете приобрести собственность на сотню тысяч долларов и не заплатить ни цента.

— Давайте планы, я посмотрю их, — сказал Максвел.

Планы были представлены, одобрены, и в результате поросший лесом холм Серро превратили в жилой район, правда, стараясь пощадить при этом тропические растения там, где только оказывалось возможным. Максвел стал владельцем внушительного дома, построенного по проекту шведского архитектора, питавшего слабость к широким свесам крыш, которые на его родине предназначались для защиты от снегопадов, а здесь оказались не менее полезны, укрывая от палящих лучей солнца. Всего в Серро расположилось пять вилл, четыре из которых принадлежали главам «Гезельшафта». Адлер оказался ближайшим соседом Максвела.

— Простите мое любопытство, — спросил однажды Максвел, — но как вам удалось так хорошо научиться говорить по-английски?

— В нашей семье всегда считалось, что мы должны быть прежде всего европейцами, — сказал Адлер. — После учебы в Гейдельберге я провел два года в аспирантуре Лондонского экономического училища. Больше всего времени я прожил тогда в Уимблдоне.

— Вам повезло. Если б в моей семье были такие же понятия… Но, к сожалению, мы жили очень замкнутым мирком.

— Наверное, ваши работали где-нибудь в промышленности?

— Нет, они фермеры. Две недели каникул были для пас единственной возможностью поехать за границу и хоть что-нибудь увидеть.

Адлер снова наполнил стакан Максвела. Превосходное ячменное виски еще больше подогрело в Максвеле желание обернуться космополитом.

— Я унаследовал участок в тысячу акров, притом в совершеннейшей глуши, — продолжал Максвел. — И мое будущее было полностью предопределено всем устройством тамошней жизни. Ведь и поныне можно попасть в рабство у земли, как в средневековье.