Комната воды - [9]

– Мистер Брайант подобрал еще одного кота. – Сержант закатила густо накрашенные глаза. – Он собирался отвести его к ветеринару.

– Мы должны освободить его, пока он не задохнулся. – Брайант вытряхнул ящик над столом, повсюду разбросав мусор. – Я назвал его Криппен,[7] поскольку того рыжего кота, который исчез, предварительно убив птичку, звали Лукан.[8]

– Не везет тебе с животными, Артур. Взять хотя бы твоего попугая. Ну скажи на милость, как могло случиться, что кот оказался заперт в шкафу?

– Я думал, там он спокойно переждет мое отсутствие. Я же не знал, что шкаф сам защелкивается.

– Между прочим, Раймонд по-прежнему в соседней комнате. – Лонгбрайт указала на дверь.

У Раймонда Лэнда была аллергия на кошек. Кроме того, он уже один раз споткнулся о кошачий туалет и чуть не свалился с лестницы, а потому теперь подозревал, что другие что-то от него прячут.

– Если он начнет чихать, я скажу ему, что это свежая краска, – нашелся Артур.

Он обнаружил крошечного черно-белого котишку в этот уик-энд – несчастное создание запихнули в мешок для мусора и вышвырнули на Чалкот-роуд в Кэмдене. Детектив спрятал кота за пазухой и принес на работу с твердым намерением побороть его мрачный пессимизм по отношению к людям. Увы, худшие опасения Криппена подтвердились. В довершение всех бед прибыли двое с ксероксом и принялись распаковывать его прямо посредине комнаты, из-за чего всем остальным пришлось распластаться по свежевыкрашенным стенам. Из шкафа Брайанта донесся жалобный кошачий вой.

– Как насчет чая? – поинтересовался Джон Мэй, бросая плащ в угол. – Кстати, доктор отпустил тебя на волю после того удара по башке?

Во время последнего расследования Брайант получил ушиб головы.

– Он дал мне прочитать пару глазных таблиц. Я выдержал экзамен на «отлично».

– Ты-то? Обычно ты и дырки в кольце не видишь.

– А я запасся шпаргалками. Вот, смотри. – Артур протянул напарнику уменьшенные копии таблиц.

– И тебе это сошло с рук?

– Нет, он заметил, что я подглядываю, и выписал мне новые очки для чтения. Ну как?

Он надел очки, и его глаза превратились в две огромные голубые луны.

– Ого, ты в них вылитый Реджинальд Кристи. Его ведь так звали, этого отравителя? Правда, ты постарше… Но почему такая холодрыга? Еще вчера было лето, а сегодня, того и гляди, пойдет град.

– Во-первых, у нас еще нет обогревателей, во-вторых, мы не можем закрывать окна, чтобы не задохнуться от краски, в-третьих, до этого года лето в Лондоне существовало исключительно в виде пилотного проекта. Пора бы и самому это знать – все-таки живешь здесь уже добрую сотню лет.

Брайант взял у Лонгбрайт горячую кружку, поболтал в ней ножом для бумаги и передал чай напарнику.

– Ты уж извини, но чай из пакетика – мы еще не успели запастись хорошей заваркой. У туалета нет двери, а еще нам не хватает пары столов и… куска потолка. Да, и электричество все время замыкает. Нечего на меня смотреть – я и пальцем ничего не тронул. Так, уже почти полтретьего. И ты хочешь сказать, что все это время был с женщиной? Лучше бы делом занялся.

– Вообще-то я был у врача, и он погнал меня на флюорографию. Просидел в очереди черт знает сколько. Хотел тебе позвонить, когда отстрелялся, но твой мобильник не отвечал.

– И не ответит. Он был мокрый, и я попытался высушить его в тостере Дженис. Тостер и мобильник… как бы это сказать… стали единым целым, образовав некий прибор, представляющий научный интерес в качестве новой механической формы жизни, но совершенно бесполезный как средство связи. Кершо, можешь валить отсюда, мы с напарником справимся.

– Но что мне сказать людям с Бейхем-стрит? – спросил Кершо с едва заметным отчаянием.

– Скажи им, что вы с Бэнбери наведаетесь к ним после того, как побываете на месте преступления. Предоставьте им такой отчет, какой они больше всего любят, – километры голых фактов и никаких выводов. Правда, вам и так ничего не светит, ведь там наверняка уже потопталась дюжина тупоголовых кэмденских зануд. Да, берегись Финча – он кусается.

Мэй оторвался от газеты:

– Кстати, это уже третий мобильник, загубленный тобой в этом году, не считая того, которого ты лишился, когда в отделе был взрыв.

– Разве? Знаешь, вообще-то мне нравятся видеотелефоны. И почему никто еще не придумал для них общее имя или хотя бы сокращенное родовое название? Я-то думал, английский народ славится изобретательностью, но, боюсь, Америка не даст нам спокойно спать, если дело касается выдумывания брендов. Дженис, а у нас нет печенья? Только не «Хобнобз» – крошки под протез забиваются.

На улицах возле станции метро «Морнингтон-Кресент» царила непривычная для понедельника тишина. Если бы вы проходили мимо и заглянули в сводчатые окна второго этажа над входом в метро, отделанные отреставрированными коричнево-красными плитками, то заметили бы силуэты Артура Брайанта и Джона Мэя за мутным серым стеклом. Напарники сидели под названием станции – Брайант под буквой «Н», Мэй, откинувшись на сиденье, под «С», – и их очертания были такими же четкими, как у кукол балийского театра.

– Расскажи Джону о своей старушке, – предложила Лонгбрайт.

– О какой еще старушке? – откликнулся Мэй. – Неужели я пропустил что-то интересное?