Комната в гостинице «Летучий дракон» - [10]

Я покинул своего собеседника, как скоро оказалось возможным, не нарушая правил этикета. Надев шляпу, я вышел на улицу, вооруженный своей здоровенной тростью; обошел двор и посмотрел на окно графини. Шторы были задвинуты, ни лучика света не пробивалось изнутри, лишая меня возможности насладиться созерцанием точеного профиля предмета моей страсти.

Чтобы рассеяться, я решил прогуляться по городу. Не стану докучать описанием лунных пейзажей и сентиментальными мечтаниями, распиравшими мое сердце. Довольно того, что я бродил по улицам с полчаса и направился обратно в гостиницу. Пройдя переулком, я очутился на небольшой площади, по каждую сторону которой находилось по два дома с лепными фронтонами, в центре же, на пьедестале стояла грубой работы каменная статуя, потрепанная временем и непогодой. Памятник рассматривал высокий, худощавый мужчина, в котором я немедленно узнал маркиза д’Армонвиля; он тоже заметил меня. Сделав пару шагов навстречу, он пожал плечами и рассмеялся.

— Вероятно, вас удивляет, что привлекло меня к этому каменному истукану? Увы, в провинциальных городках все средства хороши, лишь бы убить время. Какой силой воли нужно обладать, чтобы жить в них; если бы не мои обязательства перед родиной, клянусь, ни минуты бы не задержался в этом унылом захолустье! Полагаю, вы завтра утром уезжаете?

— Я уже нанял лошадей.

— А мне остается ждать письма или прибытия одного человека, разговор с которым вернет мне свободу. Однако когда этому суждено свершиться, я не берусь определить.

— Я могу быть чем-нибудь полезен?

— К сожалению, ничем. Благодарю вас тысячу раз. В моем поручении все роли распределены в точности, и я вызвался участвовать исключительно по дружбе.

Беседуя таким образом, мы медленно подходили к гостинице «Прекрасная звезда». На время водворилось молчание. Я нарушил его, поинтересовавшись, не знает ли маркиз чего-нибудь о полковнике Гальярде.

— Разумеется, знаю. Бедняга немного не в себе: последствия ранения в голову. Военное министерство не знает куда деваться от его фантазий, да и от него самого тоже. Недавно ему подыскали занятие при каком-то военном ведомстве; мирная работа, заключающаяся в перекладывании бумажек с места на место. Так представьте себе, в последнюю кампанию Наполеон так нуждался в людях, что дал ему под командование целый полк. Гальярд всегда был отчаянный рубака, такие-то и годились на императорской службе.

В городке находилась другая гостиница под названием «Французский герб». У двери ее маркиз таинственно пожелал мне доброй ночи и скрылся.

Медленно направляясь вдоль сумеречной аллеи, я встретил слугу, который подавал мне бургундское. Размышляя о странной фигуре полковника Гальярда, я остановил его.

— Постой-ка. Кажется, ты говорил, что полковник Гальярд с месяц провел в вашей гостинице?

— Так точно, сэр.

— Не знаешь, в своем ли он уме?

Слуга вытаращил на меня глаза.

— И даже очень в своем, сэр.

— Никто не замечал за ним каких-нибудь странностей?

— Никогда. Иногда он горячится, кипит, но человек чрезвычайно умный.

— Вот и решай, кто тут прав, а кто виноват, — бормотал я себе под нос, шагая дальше.

Вскоре я уже различал свет в окнах «Прекрасной звезды». Перед крыльцом стояла карета, запряженная четверкой лошадей, а за дверьми бушевала яростная перепалка, где над всеми другими звуками преобладал оглушительный голос полковника Гальярда.

Инстинкт искателя приключений подсказывал мне, что я увижу нечто интересное. Пробежав не более пятидесяти ярдов, я оказался в просторной прихожей гостиницы, в самом центре разыгравшейся там драмы. Рослый французский полковник преграждал путь графу де Сент-Алиру, который в дорожном костюме и с черным шарфом, обмотанным вокруг шеи и закрывавшем наполовину его лицо, очевидно, был остановлен в ту минуту, когда направлялся к своему экипажу. Немного позади него стояла графиня, также в дорожном костюме, с опущенной на лицо черной вуалью; в своих нежных пальчиках она держала белую розу. Трудно вообразить более сатанинское олицетворение ненависти, какое представлял в этот момент полковник: жилы напряглись и выступили тяжелыми бугорками на его лбу, глаза выкатывались из орбит, он в ярости скрежетал зубами. Вытащив из ножен саблю, он размахивал ею, сопровождая свои выкрики зловещим лязгом амуниции и топаньем. Владелец гостиницы пытался образумить его, однако все усилия оставались тщетными. Двое слуг, бледных от испуга, выглядывали из-за спин путешественников, не отваживаясь вмешиваться в перебранку. Полковник неистовствовал; топал ногами и размахивал саблей.

— Я не был уверен в вашей красной птичке — кто мог бы подумать, что вы осмелитесь путешествовать по людной дороге, останавливаться в порядочных гостиницах и спать под одним кровом с порядочными людьми! Вампиры, оборотни, вам нет христианского имени! Немедленно вызовите жандармов, вяжите их. Клянусь святым Петром и всеми чертями, если кто из вас посмеет высунуть нос из этой двери, я раскрою ему череп!

С минуту я молча смотрел, потрясенный этой сценой. Какой удобный случай выказать свои чувства! Я немедленно подошел к графине. Она испуганно оперлась на предложенную руку.