Комната - [18]
Он оставался спокоен до тех пор, пока доктор не сказал ему, что может быть немножко больно. Он молча смотрел на свою мать. Она держала его за руки и успокаивала, пока доктор обрабатывал рану. Все не так уж плохо, проблем у него не будет, но мне придется оповестить полицию, чтобы они проверили собаку на бешенство.
Когда они добрались до дома, она уложила его в постель, устроив поудобней, но паническое выражение не сходило с его лица. Когда его губы наконец перестали трястись, он спросил про бешенство. У меня бешенство как у того мальчика в кино, где ему потом в живот иголки втыкали? Нет. Нет. Не переживай, сынок. С тобою все будет хорошо, и она чувствовала его дрожь, когда укачивала его, как младенца, а в его голове закручивались подобно водовороту образы пенящихся ртов и длинных острых игл, вонзающихся в мягкую плоть живота.)
Они хотят знать, где живет та собака. Войдя в комнату, она села на край кровати, взяв его за руку. Пространства в комнате сразу стало больше, и теперь он мог разглядеть их лица. (Они пришли не за ним, а всего лишь по поводу собаки.) Копы и его мама поговорили с ним несколько минут, заверив его, что ничего плохого не сделают тете, которой принадлежала собака, и что они лишь хотят проверить собаку на бешенство.
Когда они выходили из парадной, он увидел небольшую кучку людей, стоявших у патрульной машины. Многие из его друзей были там. Они стояли и смотрели, как он идет к машине в сопровождении двух копов. Он чувствовал себя таким же огромным, как эти двое полицейских. Он знал, что никто из его друзей никогда не сидел в полицейской машине, и старался выглядеть максимально серьезно, шагая к ней, преодолевая желание помахать рукой своим друзьям, стараясь не нарушить ауру загадочности. Ему хотелось, чтобы эта прогулка до машины была не меньше, чем в милю, но патрульная машина стояла всего в нескольких метрах от дома.
Один из копов открыл ему дверь, и он залез на заднее сиденье. Он смотрел прямо перед собой, когда оба копа сели вперед, но слегка наклонил голову так, чтобы краем глаза можно было видеть стоявших с раскрытыми ртами зевак. Один из копов спросил адрес дома, где жила собака, и он объяснил. Машина тронулась, а он чувствовал взгляды и, как ему казалось, даже слышал голоса соседей.
И тут приступ паники едва не заставил его выпрыгнуть на ходу из машины. А вдруг они решат его обыскать? Вдруг найдут? Они могут его в тюрьму отправить. Могут его матери рассказать. Как ему от нее избавиться? Они могут заметить, если он попытается украдкой вытащить ее из кармана. Ну а если все-таки вытащит, то что будет с ней делать? Они продолжали с ним разговаривать. Говорили ему, что ему не стоит волноваться. Наверное, из-за выражения на его лице. Нельзя, чтобы они поняли. А может, они уже знают? Может, они заметили ее, когда они спускались с лестницы. Может, они вообще не за собакой едут. Туда полквартала всего ехать. Уже должны были добраться. Машина остановилась, и один из копов спросил его, в каком из домов жила собака. Ему хотелось закричать, что он сожалеет. Что он так больше не будет. Он просто смотрел непонимающим взглядом. Коп снова спросил, и он молча указал на дом пальцем. Один из копов вышел и направился к дому. Другой молча сидел на переднем сиденье, и он подумал, что все обойдется. Может, они ее вообще не заметили. Но копа так долго нет. Что, если ему придется идти в дом и они увидят ее в заднем кармане? Боже, пожалуйста, пусть они ее не заметят! Я буду хорошим. Я никогда больше так не буду. Ему показалось, что он намочил штаны.
И тут вышел коп с женщиной. Она держала на руках маленького песика. Он видел, как двигаются их губы и слышал голоса, но не разбирал, о чем они говорили. Он просто сидел, прямой как палка, на заднем сиденье, надеясь, что Бог его защитит. Коп сел в машину, и он разобрал, что она что-то говорит о собаке, которую напугал шум, – прости, мальчик – хорошая собака – хотела поймать мальчика…
Он едва дышал, пока они ехали полквартала до его дома. Копы остановили машину у его дома, и он вышел. К нему со всех сторон неслись его друзья. Орали. Спрашивали. Он хранил молчание до тех пор, пока копы не скрылись из виду. Потом забежал за угол. Друзья засыпали его вопросами. В этом нескончаемом ливне вопросов он едва успевал вставить слово там, слово здесь. И так рассказал всю историю. И история была понята. И всю дорогу у меня в заднем кармане была моя рогатка. Но они ее не заметили. Я был у них в руках, но смог уйти. Тупые копы. Круто!
И он встал на колени и выглянул из открытого окна. Бах. Бах. Получи. Грязные копы загнали его в ловушку на четвертом этаже, и в окно светили прожекторы. Чей-то голос из мегафона предлагал ему сдаться. Ты не уйдешь, левша. Пошел к черту, мусор. Бах. Бах. Вот тебе. Бах. И тут выстрел снайпера поражает его в плечо, и он падает на пол, зажимая рукой кровоточащую рану, и его мать вскакивает с кровати и бежит к нему. Что случилось, сынок? Что с тобой? И она склоняется над ним, но ему нужно прикончить еще кучу копов.
Черт. Жаль, что все это было не по-настоящему. Было бы неплохо пристрелить парочку на самом деле. (1, 2, 3, 4, 5, 6, дверь. 1, 2, 3, 4, 5, 6, стена.) Нахер шло бы все это. Полицейские и грабители. (найди точку, на которую ты наступал ранее, не пропусти ее. каждая нога ступает туда же, куда и до этого. иди по своим стопам. 1 и 2 и 3 и 4 и 5 и 6. кру-гом. 1 и 2 и 3 и 4 и 5 и 6. иногда 1 это 6, а 6 это 1. а 3 всегда 3. таким образом 5 то же самое, что 2 – нет. постой… посмотрим. 1 это 6. 2 это 5. 3 это 4. 4 это 3. 5 это 2. 6 это 1. и наоборот, но это и так наоборот. 1 к 3–6 к 4. и 4 к 6–3 к 1. идет вверх, идет вниз. середины нет. ну, может, за исключением 31/2 тут всегда одно и то же. да, точно. только 1/2, из 31/2 тождественно, все остальное идет вверх и катится вниз, вверх-вниз, хахахаха. будто трахаешься. вверх и вниз, вверх и вниз. блядство. В доме было три больших лестничных пролета. 6 малых. 8 ступеней в каждом из малых лестничных пролетов. Проходишь 8 ступеней в одном направлении. Небольшая площадка. Поворачиваешься и поднимаешься по еще 8 ступенькам в противоположном направлении на этаж. 5 дверей. 5 квартир. Потом обратно тем же путем к следующей площадке.
Гарри Уайт – удачливый бизнесмен, быстро шагающий по карьерной лестнице. Все его знакомые сходятся на том, какой он счастливец: карьера стремительно идет вверх, а дома ждут красавица-жена и милые детишки. Только вот для Гарри этого недостаточно. Демон саморазрушения требует все новых жертв – мелкие кражи, измены со случайными женщинами. Ничто из того, что еще вчера заставляло его сердце биться сильнее, больше не работает. Остается переступить последнюю черту на пути к абсолютному злу – совершить убийство…
"Реквием по Мечте" впервые был опубликован в 1978 году. Книга рассказывает о судьбах четырех жителей Нью-Йорка, которые, не в силах выдержать разницу между мечтами об идеальной жизни и реальным миром, ищут утешения в иллюзиях. Сара Голдфарб, потерявшая мужа, мечтает только о том, чтобы попасть в телешоу и показаться в своем любимом красном платье. Чтобы влезть в него, она садится на диету из таблеток, изменяющих ее сознание. Сын Сары Гарри, его подружка Мэрион и лучший друг Тайрон пытаются разбогатеть и вырваться из жизни, которая их окружает, приторговывая героином.
Может ли человек жить, если, по мнению врачей, он давно уже должен был умереть? Можно ли стать классиком литературы, не получив высшего образования и даже не окончив школы? Можно ли после выхода в свет первой же книги получить мировую известность? Хьюберт Селби на все эти вопросы ответил утвердительно. Став инвалидом в 18 лет, Селби не только остался жить вопреки всем прогнозам врачей, но и начал писать книги, которые ставят в один ряд с произведениями Германа Мелвилла и Джозефа Хеллера.Роман «Глюк» — это шокирующее повествование от лица террориста, вполне вероятно, виртуального.
«Последний поворот на Бруклин» Хьюберта Селби (1928) — одно из самых значительных произведений американской литературы. Автор описывает начало сексуальной революции, жизнь низов Нью-Йорка, мощь и энергетику этого города. В 1989 книга была экранизирован Уди Эделем. «Я пишу музыкально, — рассказывает Селби, — поэтому пришлось разработать такую типографику, которая, в сущности, не что иное, как система нотной записи». В переводе В. Когана удалось сохранить джазовую ритмику этой прозы. «Смерть для меня стала образом жизни, — вспоминает Селби. — Когда мне было 18, мне сказали, что я и двух месяцев не проживу.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
После двух лет в Европе Флориан приехал в Нью-Йорк, но быстро разочаровался и вернулся в Берлин — ведь только в Европе нового тысячелетия жизнь обещает ему приключения и, возможно, шанс стать полезным. На Западе для него не оставалось ничего, кроме скуки и жестокости.
Конечно, роман не совсем отвечает целям и задачам Конкурса «В каждом рисунке — солнце». Если оценивать по 5-и бальной оценке именно — соответствие романа целям конкурса — то оценка будет низкой. И всё же следует поставить Вам высшую оценку в 10 балов за Ваш сильный литературный язык. Чувствуется рука зрелого мастера.
Роман, в котором человеколюбие и дружба превращают диссидента в патриота. В патриота своей собственной, придуманной страны. Страна эта возникает в одном российском городке неожиданно для всех — и для потенциальных её граждан в том числе, — и занимает всего-навсего четыре этажа студенческого общежития. Когда друг Ислама Хасанова и его сосед по комнате в общежитии, эстонский студент по имени Яно, попадает в беду и получает психологическую травму, Ислам решает ему помочь. В социум современной России Яно больше не вписывается и ему светит одна дорога — обратно, на родину.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
Жизнь, увиденная сквозь призму восприятия ребенка или подростка, – одна из любимейших тем американских писателей-южан, исхоженная ими, казалось бы, вдоль и поперек. Но никогда, пожалуй, эта жизнь еще не представала настолько удушливой и клаустрофобной, как в романе «Неоновая библия», написанном вундеркиндом американской литературы Джоном Кеннеди Тулом еще в 16 лет. Крошечный городишко, захлебывающийся во влажной жаре и болотных испарениях, – одна из тех провинциальных дыр, каким не было и нет счета на Глубоком Юге.
Искусство требует жертв. Это заезженное выражение как нельзя лучше подходит к работе Митци, профессионального звукомонтажера-шумовика, которая снабжает Голливуд эксклюзивным товаром – пленками с записями душераздирающих криков и стонов, умоляющих всхлипываний и предсмертных хрипов. У этой хрупкой женщины тяжелая работа и полным-полно скелетов в шкафу, и потому ей хочется, чтобы ее хотя бы на время оставили в покое. Но в покое ее не оставят. Ни алчные голливудские продюсеры. Ни свихнувшийся от горя отец, чья дочь бесследно исчезла несколько лет назад. Ни правительственные агенты, убежденные в существовании той самой, единственной и смертельно опасной, пленки…