Комната с призраками - [36]

– Да что вы! – изумился Паркинс. – Неужели в ваших краях до сих пор верят в такие вещи?

– Что значит «такие вещи»? – возмутился полковник. – В это верят по всей Дании, Норвегии, да и по всему Йоркширскому побережью. И я, заметьте, уже удостоверился, что обыкновенно в этих народных верованиях что-то есть, раз они держатся веками. Ваш драйв (или что-то там еще. Читатель, играющий в гольф, пусть сам вставляет нужные термины, где надо).

Когда беседа возобновилась, Паркинс с некоторым колебанием проговорил:

– Кстати о том, что вы только что сказали, полковник. Полагаю, я обязан сообщить вам, что у меня собственный взгляд на этот вопрос. Я ведь на самом деле абсолютно не верю в то, что вы называете «сверхъестественным».

– Что?! – рассердился полковник. – Вы хотите сказать, что не верите в потусторонние силы, привидения и тому подобное?

– Именно так, – твердо заявил Паркинс.

– Что ж, – заметил полковник, – в таком случае, сэр, по-моему, вы мало чем отличаетесь от саддукеев.

Паркинс хотел было ответить, что считает саддукеев наиболее разумными из всех, о ком он читал в Ветхом Завете, но, засомневавшись в том, как часто они упоминаются в данном труде, предпочел отделаться смехом.

– Может быть, и так, – согласился он, – но… Мальчик, подай мне клюшку! Одну минуту, полковник, извините, небольшой перерыв. Ну, а что касается вызывания ветра свистом, у меня своя теория. Законы, правящие ветрами, мало кому известны – рыбакам и другим местным жителям они точно не известны. Возьмем такой пример: на берегу время от времени в необычный час появляется мужчина или женщина, имеющие склонность к странным привычкам, а может, и вообще неизвестная личность, и вот он свистит. Вскоре после этого поднимается сильный ветер. Человек, умеющий определять погоду по небу или просто владеющий барометром, мог вполне предвидеть. У простых же рыбаков барометров не имеется, погоду предсказывать они не очень-то умеют. Естественно, что тот странный человек будет обвинен в том, что он вызвал ветер и что он или она ухватятся за возможность иметь репутацию обладающих подобной властью. Возьмем наш ветер. Так получилось, что я сам свистел. Я дважды дунул в свисток, и ветер будто специально явился на мой зов. Если бы кто-нибудь меня видел…

Во время этого разглагольствования аудитория становилась все беспокойнее, а Паркинс, я боюсь, впал еще и в лекторский тон, но на последней его фразе полковник встрепенулся.

– Свистели, вы сказали? – вопросил он. – А в какой свисток? Ваш удар.

Перерыв.

– Так о свистке, полковник. Он очень интересный. Он у меня… Ах нет, я оставил его в номере. Вообще-то, я нашел его вчера.

И Паркинс поведал о том, как обнаружил свою находку. Полковник же заворчал и высказал мнение, что на месте Паркинса он был бы осторожен со штуковиной, принадлежащей банде папистов, которые могут быть на все способны. От этой темы он перешел к гнусностям викария, который заявил в воскресенье, что в следующую пятницу будет праздник святого Апостола Фомы и в церкви по этому поводу в одиннадцать часов состоится служба. Подобный да и другие поступки викария вызвали у полковника сильное подозрение, что викарий – тайный папист, если не иезуит, а Паркинс, не придерживавшийся взглядов полковника в этой области, предпочел с ним не спорить. Поэтому время они провели вместе приятно и решили после ленча не разбегаться в разные стороны.

Играли они весь день хорошо или, во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы забыть обо всем до тех пор, как начало сморкаться. Тут Паркинс вспомнил, что хотел продолжить изыскания в претории, но потом решил, что это не так уж важно. Раскопками можно заняться и в другой день, сейчас же ему приятнее пройти домой с полковником.

Только они зашли за угол дома, как полковник прямо-таки был сбит с ног мальчишкой, мчавшимся так, что пятки сверкали. Но вместо того, чтобы сразу убежать, мальчишка, сильно пыхтя, вцепился в полковника. Сперва военный, естественно, обрушился на мальчика с замечаниями и упреками, но потом он обратил внимание, что ребенок дрожит от страха и не в состоянии произнести ни слова. Поначалу допрос ни к чему не привел. Отдышавшись, мальчик стал завывать, все так же цепляясь за ноги полковника. Наконец его отцепили, но завывания продолжались.

– Да что с тобой приключилось, в конце концов? Какая муха тебя укусила? Что ты увидел? – спрашивали мужчины.

– Оно махало мне из окна, – запричитал мальчик, – оно мне не понравилось.

– Какого окна? – рассердился полковник. – Возьми себя в руки, мальчик.

– В отеле, спереди, – объяснил мальчик.

Тут Паркинс склонился к мысли отправить мальчишку домой, но полковник с ним не согласился.

Он сказал, что надо разобраться, потому что нельзя пугать таким образом детей, и за шутки подобного рода следует наказывать. Задав еще несколько вопросов, он выяснил следующее. Мальчик играл на траве перед «Глобусом» с другими детьми, потом остальные дети отправились по домам пить чай, и он тоже собрался уходить, но случайно взглянул на окно и увидел, как кто-то машет. Этот кто-то был в чем-то белом, но лица было не видно, и он ему махал, только он был неправильный… то есть неправильный человек. А свет в комнате горел? Нет, кажется, не горел. А какое окно? На втором или на третьем этаже? На третьем – такое большое с двумя маленькими.