— Это опасно… Недавно в газете писали о том, как пожарный обгорел.
— Да, а сколько человек он спас?
— Анка, — вставила нерешительно Зося, — я тоже должна тебе что-то сказать.
— А ты что? Что случилось?
— Ничего не случилось… Только я…
— Что?
— Видишь ли, я думала о себе… Дома я уже не так нужна, а когда Адась пойдет в школу…
— Ну, говори же!
— Видишь ли, я… у меня… есть место в больнице! — выпалила вдруг Зося.
— В какой больнице?
— На Загурной… Там детская больница… И я говорила там с одной… И она мне сказала…
— Что сказала?
— Ты не сердись, Анка, только я уже говорила с директором и с докторами… И я…
— Да говори же, наконец! — не вытерпел Игнась.
— И мне обещано с осени место сиделки в этой больнице.
Анка посмотрела с изумлением:
— Как это?
— Да так… Я думала, надо же как-нибудь… И когда я там буду работать… при больных детях… Так я думала…
Анка обняла сестру. Слезы навернулись у нее на глазах.
Вечером они вышли в садик. Пахли цветы. Кто-то вдали играл на гармони. Было тихо, хорошо.
— Значит, Игнась, ты будешь спасать людей и их добро… Ты, Зоха, будешь помогать больным детям.
— А я, я что? — вмешался Адась.
— Твое время еще впереди.
— А ты, Анка, что?
— Ну что ж, малыш, я буду продолжать работать на фабрике, — тихо и как-то печально ответила Анка.
— Ты ведь даешь людям одежду, делаешь ткани для перевязок, для пеленок младенцам, на платье детям, на все… на все…
— Правильно! — успокаиваясь, согласилась Анка. — Каждый из нас будет делать полезную работу.
Пахли цветы. Слух ласкала далекая музыка. Они сидели тихо, без слов, как будто глядя на свое будущее — трудное будущее детей рабочих в стране, где правят капиталисты.
1940
