Комната Джованни - [3]

Шрифт
Интервал

Перевод книги осуществлен известным балетным, театральным и литературным критиком, специалистом по творчеству М. Кузмина Геннадием Шмаковым. Умерший в 1988 году в Нью-Йорке от СПИДа, он оставил богатое, так и не изученное литературное наследие.

…Видно, глаз чтит великую сушь,
Плюс от ходиков слух заложило:
Умерев, как на взгляд старожила –
Пассажир, ты теперь вездесущ.
Может статься, тебе, хвастуну,
Резонеру, сверчку, черноусу,
Ощущавшему даже страну
Как безадресность, это по вкусу.
Коли так, гедонист, латинист,
В дебрях северных мерзнувший эллин,
Жизнь свою, как исписанный лист,
В пламя бросивший, – будь беспределен…

Автор этих строк Иосиф Бродский посвятил памяти Геннадия Шмакова одно из лучших своих стихотворений последних лет.

Несомненно, что яркая личность переводчика по-своему трансформировала роман Дж. Болдуин, внеся в него современные оттенки, сделав книгу более близкой русскому читателю, а образ самого Болдуина благодаря этому – более человечным и глубоким.

Александр Шаталов. Ярослав Могутин

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Я – мужчина,

Я страдал,

Я там был.

Уолт Уитмен

Глава I

Я стою у окна в большом доме на юге Франции и смотрю, как надвигается ночь, ночь, которая приведет меня к самому страшному утру в моей жизни.

В руке у меня стакан, бутылка стоит рядом. Я смотрю на свое отражение, мерцающее в темном оконном стекле; оно длинное и, пожалуй, чем-то напоминает стрелу. Светлые волосы поблескивают. Лицо, похожее на сотни других лиц. Мои предки покоряли континент, рискуя жизнью, прошли сквозь джунгли и, наконец, вышли к океану, который навсегда их отрезал от Европы и обрек на еще большую дикость. К утру я наверняка напьюсь, но лучше мне от этого не станет. Все равно сяду в поезд и поеду в Париж. Тот же поезд и те же люди, стремящиеся устроиться поудобнее на деревянных сидениях вагона третьего класса. Да и я ни капельки не изменюсь. Поезд помчится на север навстречу хмурому дождливому Парижу, за окном замелькают знакомые картины, и останутся позади оливы и грозное великолепие южного неба. Кто-нибудь предложит разделить с ним сэндвич, кто-нибудь даст пригубить вина и попросит спички. В проходе будут толпиться люди, выглядывать из окон, заглядывать в купе. Новобранцы в мешковатой форме цвета хаки и цветных шапочках будут открывать дверь купе на каждой станции и спрашивать: «Complet?»[1] А мы в ответ им замотаем головой: «Нет, нет», – и когда они отвяжутся, обменяемся едва приметными заговорщическими улыбками.

Два-три новобранца застрянут в проходе возле нашего купе, будут курить вонючие солдатские сигареты, кричать и сквернословить. А напротив меня непременно усядется девушка, и мое нежелание ухаживать за ней удивит ее, зато при виде солдат она сильно разволнуется. Да, все остается прежним, только я буду чувствовать себя спокойнее.

Этим вечером за окном тоже все спокойно. Мое отражение вписано в пейзаж за окном. Дом, в котором я живу, стоит на окраине дачного местечка, но отдыхающих пока нет, сезон еще не начался. Дом стоит на пригорке, откуда видны огни городка и слышен глухой ропот моря. Несколько месяцев назад я и моя приятельница Хелла увидели фотографию этого дома в парижской газете и тут же сняли его. Вот уже неделя, как Хелла уехала. Теперь она едет домой, в Америку. Я вижу ее в залитом светом салоне трансатлантического лайнера. Она элегантно одета, слишком торопливо пьет, смеется и возбужденно разглядывает мужчин. Точно такой же она была в баре Сен-Жерменского предместья, где мы впервые встретились. Тогда она тоже смеялась и разглядывала мужчин. Этим-то она мне и понравилась. Я решил, что не худо приволокнуться за ней. Но сначала я действительно хотел только этого, не больше. Да и теперь, после всех перипетий, я не уверен, что хотел большего. Впрочем, она по-моему, тоже ничего дурного не хотела. По крайней мере, вначале, до того, как одна без меня поехала в Испанию и там на досуге принялась размышлять, действительно ли пить и разглядывать мужчин – это все, что ей нужно в жизни. Но она опоздала со своими раздумьями. Я уже был с Джованни. Хотя незадолго до ее отъезда в Испанию успел сделать ей предложение. В ответ она рассмеялась. Я тоже смеялся, но ее смех раззадорил меня, и я стал настаивать.

Тогда она сказала, что ей надо уехать и все обдумать. И в ту последнюю ночь, когда она была в этой комнате, в те последние минуты, когда я смотрел, как она укладывает вещи, я сказал ей, что прежде любил ее, и сам заставил себя в это поверить. И все-таки не знаю, любил ли я ее. Конечно, я часто вспоминал наши ночи. Тогда мы были чисты и вполне доверяли друг другу, хотя позже утратили это доверие навсегда. А ведь именно оно, это доверие, между прочим, и придавало особую прелесть тем ночам, именно благодаря ему они не были связаны с прошлым, настоящим и будущим и вроде бы вообще не имели отношения к моей жизни. Эти ночи мы проводили под чужим небом, когда за нами никто не наблюдал и нас не подстерегали опасности. В этом-то и была наша беда: когда располагаешь полной свободой, изнемогаешь под ее бременем. Поэтому, наверное, я и сделал предложение Хелле. Захотелось надеть на себя какие-то вериги, может быть, поэтому в Испании она приняла решение выйти за меня замуж. Но, к несчастью, людям не дано выбирать себе эти вериги. Любовников и друзей так же не выбирают, как и родителей. Жизнь сама нам их дает и сама же их у нас отбирает. Очень трудно вовремя сказать жизни «да».


Еще от автора Джеймс Болдуин
Комната Джованни. Если Бийл-стрит могла бы заговорить

В этот сборник вошли два самых известных произведения Болдуина – «Комната Джованни» и «Если Бийл-стрит могла бы заговорить». «Комната Джованни» – культовый роман, ставший в свое время одной из программных книг «бунтующих 60-х». Это надрывная история молодого американца «из хорошей семьи» Дэвида, уехавшего в Париж, чтобы попытаться найти там иной смысл жизни и иной способ существования, чем тот, к которому подталкивала его жизнь на родине, и внезапно оказавшегося лицом к лицу со своими тайными и оттого лишь более пугающими внутренними демонами. «Если Бийл-стрит могла бы заговорить» – драма совсем иного рода.


Другая страна

От строк этой книги бьет током… Роман бьется и пульсирует, как живой организм. А иначе и быть не может. Ведь вы оказались в «другой стране». В Гринич-Виллидж, живом островке свободы посреди буржуазного Нью-Йорка, все настоящее: страсти подлинные, любовь пронзительная, пороки опасные, страдания невыносимые. «Другая страна» – одно из лучших произведений Джеймса Болдуина, писателя предельно искреннего, не боявшегося саморазоблачения и поднимавшего темы, о которых не принято говорить. «Нет ничего на свете выше любви.


Иди, вещай с горы

Три молитвы. Три исповеди. Три взгляда на историю афроамериканской семьи – долгую и непростую историю, которая начинается в годы войны Севера и Юга и тянется до 30-х годов XX столетия. Три отчаянных, надрывающих сердце крика – в небеса и в глубины собственной души. Яростно взывает к Господу чернокожий проповедник, изнемогающий под тяжестью давнего греха. Горестно стенает его сестра – невольная участница далекой драмы. Отчаянно спорит с жестокостью суда людского и Божьего жена священника – мать его пасынка Джона, прошлое которой скрывает собственную трагедию.


Блюз Сонни

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Скажи, когда ушел поезд?

По одному короткому рассказу можно составить полноценное представление о прозе Болдуина: пронзительной, щемящей, искренней. Это даже не проза, это внутренние монологи людей, не то что оставшихся за бортом, а родившихся в этот мир уже брошенными, презираемыми и неприкасаемыми. И что самое удивительное, внутренний монолог выходит вполне оптимистичным, конечно, с привкусом горечи (куда же без?), но тем не менее. Горько понимать, что у тебя нет шансов сбыть себя и свою жизнь, но жизнь - это само по себе чудо...lost_witch, www.livelib.ru.


Снова как прежде

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Рыжик

Десять лет назад украинские врачи вынесли Юле приговор: к своему восемнадцатому дню рождения она должна умереть. Эта книга – своеобразный дневник-исповедь, где каждая строчка – не воображение автора, а события из ее жизни. История Юли приводит нас к тем дням, когда ей казалось – ничего не изменить, когда она не узнавала свое лицо и тело, а рыжие волосы отражались в зеркале фиолетовыми, за одну ночь изменив цвет… С удивительной откровенностью и оптимизмом, который в таких обстоятельствах кажется невероятным, Юля рассказывает, как заново училась любить жизнь и наслаждаться ею, что становится самым важным, когда рождаешься во второй раз.


Философия пожизненного узника. Исповедь, произнесённая на кладбище Духа

Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.


Колка дров: двое умных и двое дураков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Свет, который мы потеряли

Люси и Гейб познакомились на последнем курсе учебы в Колумбийском университете 11 сентября 2001 года. Этот роковой день навсегда изменит их жизнь. И Люси, и Гейб хотят сделать в жизни что-нибудь значительное, важное. Гейб мечтает стать фотожурналистом, а Люси – делать передачи для детей на телевидении. Через год они встречаются снова и понимают, что безумно любят друг друга. Возможно, они найдут смысл жизни друг в друге. Однако ни один не хочет поступиться своей карьерой. Гейб отправляется на Ближний Восток делать фоторепортажи из горячих точек, а Люси остается в Нью-Йорке.


Земные заботы

Три женщины-писательницы из трех скандинавских стран рассказывают о судьбах своих соотечественниц и современниц. О кульминационном моменте в жизни женщины — рождении ребенка — говорится в романе Деи Триер Мёрк «Зимние дети». Мари Осмундсен в «Благих делах» повествует о проблемах совсем молодой женщины, едва вступившей в жизнь. Героиня Герды Антти («Земные заботы»), умудренная опытом мать и бабушка, философски осмысляет окружающий мир. Прочитав эту книгу, наши читательницы, да и читатели тоже, узнают много нового для себя о повседневной жизни наших «образцовых» северных соседей и, кроме того, убедятся, что их «там» и нас «здесь» часто волнуют одинаковые проблемы.


Еще одни невероятные истории

Роальд Даль — выдающийся мастер черного юмора и один из лучших рассказчиков нашего времени, адепт воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества; как великий гроссмейстер, он ведет свои эстетически безупречные партии от, казалось бы, безмятежного дебюта к убийственно парадоксальному финалу. Именно он придумал гремлинов и Чарли с Шоколадной фабрикой. Даль и сам очень колоритная личность; его творчество невозможно описать в нескольких словах. «Более всего это похоже на пелевинские рассказы: полудетектив, полушутка — на грани фантастики… Еще приходит в голову Эдгар По, премии имени которого не раз получал Роальд Даль» (Лев Данилкин, «Афиша»)