Коммунизм - [33]

У меня был тогда с собой кастет, я даже вроде не собирался использовать его в деле, но при виде такой картины вскипел, нацепил его на кулак и, подскочив к менту сбоку, вмазал ему в лобешник. Тот неожиданно легко и послушно отлетел назад, рухнул спиной на асфальт и врезался затылком в бордюр. Тут же затих и обмяк. Кутерьма продолжалась, ребята отбивались от наседавших ментов, и какое-то время мой крестничек лежал одинокий и обездоленный, никому не нужный. Я заметил, что под головой у него натекла лужица крови.

Потом в новостях сообщили, что в результате противоправных действий распоясавшихся демонстрантов погиб сотрудник ОМОНа. Я знал, что это именно он, мой рыжий, больше там погибать было некому.

Несколько дней после этого я переживал жуткую драму. Испохабленное рабскими установками сознание выдавало тонны испуганного раскаяния. Окровавленный мент снился мне ночами: плачущий, несчастный, я вымаливал у него прощения. Мент скорбно молчал и прощать меня не собирался.

Тут два варианта: либо ты становишься слугой эмоций, либо подчиняешь их себе. Меня спасла одна единственная мысль: я со всей отчётливостью понял, что если бы в той демонстрации погиб я, ни один из них, гадких капиталюг и их слуг, не испытал бы даже и дуновения сожаления. Никогда после этого я не жалел ни об одном убитом мной человеке. Я твёрдо понял, что печалиться о врагах — значит проявлять трусливую слабость, и ничего более. В следующий раз, когда мне представилась возможность лишить врага жизни, а было это на третьей российско-грузинской, куда я попал через год после той демонстрации, я сделал это сознательно и был рад своей ещё зыбкой, но уже вполне основательной твёрдости.

Мир жесток. Чтобы жить в нём и побеждать, надо примириться с окружающей жестокостью и самому стать её частью. Только так можно добиться цели. Только так можно воплотить мечту в реальность.

Человечеству навязали гуманизм как одну из установок покорности. Смирись, и не смей противиться окружающему: мир поделён и продан, тебе отвели жалкую юдоль, паши на власть придержащих и пытайся отыскать в своём униженном состоянии позитив. Подавляющее большинство этим и занимается. Но только не я.

Когда сталкиваются идеи, кровь неизбежна. Захватчики-варвары, разрушившие в этой реальности Советский Союз, привили нашим отцам стыд за своё прошлое. Они щедро прививают его и нам. Они от души смеются над фразой «Железной хваткой загоним человечество в рай!» Но как же ещё слабого, ничтожного человека можно привести к счастью? Абсолютная свобода означает для него только одно: саморазрушение. Именно это мы и видим сейчас: человек разрушается, его уже нет, по сути. Остались только какие-то очертания людей, фантомы. Капитализм — это программа по уничтожению человеческой расы. Вопрос стоит в выживании, только так. Либо человечество сохранит себя, либо окончательно исчезнет. Тот, кто не понимает этого — преступник.

Поэтому величайший грех и непростительная слабость задумываться о жизни презренных врагов, когда на повестке дня такой вселенский вопрос. Во имя человека надо лишить себя всего человеческого. Подчиниться вражеской идее — значит, погибнуть. Надо переступать через смерть. Ты враг, ты препятствие, ты должен исчезнуть. В конечном счёте, это исключительно в твоих интересах.

Когда была открыта параллельная вселенная с существующим в нём Советским Союзом, бороться мне стало гораздо легче. И врагов убивать легче. Потому что я окончательно уяснил то, что и раньше приходило ко мне какими-то непроявленными образами: смерти нет.

Я убеждённый материалист, а это самое сильное, самое верное и самое жизнеутверждающее из учений. Человек после смерти не исчезает, его сущность вечна, он продолжает жить в других плоскостях измерений, в других реальностях и формах. Понятие жизни в них радикально отличается от того, что мы понимаем под жизнью здесь: она может быть недвижима, бестрепетна, её и представить невозможно ограниченным человеческим сознанием. Жизнь в качестве предмета, жизнь в качестве бесформенности, жизнь в плазме и влаге, жизнь в вакууме. Она везде, потому что мироздание, имеющее в собственных запасниках реальность с Советским Союзом, прекрасно, величественно и всеобъемлюще. Оно не даст пропасть никому. И вам, гадкие враги тоже. Счастливого вам существования в изысканном измерении пустоты.

— Ты, гандон штопанный! — вопил в трубку Брынза. — Ты хочешь, чтобы мы тебя под трибунал отдали?

— Шифруйся, придурок! — ничего ещё не понимая, но моментально заведясь от его тона, ответил я. — Нас могут слушать.

— Да похеру мне, кто там нас может слушать! — нарушая все правила безопасности, продолжал он орать. — Это что, лично против меня выпад? Я тебе навстречу не пошёл, и ты решил мне отомстить, да?

— Да о чём базар ваще! — возмутился я. — В чём дело?

— Бля, дурачка не валяй, хитрожопый! Ты не представляешь, что я с тобой сделать могу.

Вот угрозы я не перевариваю. На угрозы, какими бы они ни были, я моментально отвечаю упреждающим ударом.

— Ты охренел, ублюдок! — заорал ему в ответ. — Что ты сделать мне можешь, гнида? Кто ты такой?