Коммунистические государства на распутье - [55]

Болгария

Болгарская коммунистическая партия пришла к власти после второй мировой войны, имея почти все те преимущества, которых, по-видимому, недоставало компартии Румынии. БКП была старейшей коммунистической партией на Балканах, чем она весьма гордилась. Сразу же после первой мировой войны она стала одной из самых сильных политических партий страны, и даже в период своего подпольного существования, после 1925 года, она активно проявляла себя, выступая под прикрытием различных организаций коммунистического фронта. Она могла похвалиться наличием в ее рядах блестящих и весьма влиятельных деятелей. Основатель партии Благоев еще в 80-Х годах прошлого века создавал в Санкт-Петербурге марксистские кружки. Его преемниками были такие люди, как Раковский, Коларов и Георгий Димитров, пользовавшиеся большим авторитетом в международном коммунистическом движении. За ними стояла целая плеяда менее крупных деятелей, которые тоже вписали немало ярких страниц в болгарскую «коммунистическую легенду». Наконец, по давнишней традиций Болгария всегда была прорусской страной.

Сегодня, менее чем через двадцать лет после своего прихода к власти, Болгарская коммунистическая партия лишилась и вдохновения, и блеска, и гордости, она лишилась всего, кроме рабской подчиненности Советскому Союзу. В то время как соседняя Румыния сбросила с себя иго советского господства, а другие восточноевропейские государства по крайней мере старались уменьшить степень своей подчиненности Москве, сделать ее менее явственной, Болгария превратилась прямо-таки в карикатуру на образцового сателлита. Если другие ищут спасения в попытках ослабить эти узы, Болгария, кажется, намерена заменить их чуть ли не стальными обручами.

Эта ситуация возникла как результат недостаточной уверенности из-за неудач. Неудачи начались довольно рано, когда уверенность была еще велика, а восторженный подъем почти совсем не спал. Насилие всегда было традиционным элементом болгарской политики. В 1923 и 1925 годах коммунисты внесли свой вклад в эту традицию. Однако в 1945 году не было никаких серьезных причин настаивать на ее сохранении. Болгарский народ никогда не отличался антирусскими настроениями; болгарские коммунисты были сильны и чувствовали себя в полной безопасности. По сравнению, например, с Румынией, Венгрией или Польшей, классовая структура Болгарии была довольно ровной. Многие беспартийные специалисты были готовы поставить свои знания и опыт на службу родине, если бы проводилась мягкая и примирительная политика. Но восторжествовавшие коммунисты проводили политику чисток и репрессий, которая, если не считать того, что случилось позже в Венгрии, была самой жестокой во всей Восточной Европе. Потенциальная поддержка народа была резко отвернута. Сотрудничали только с марионетками-аграриями и некоторыми «беспартийными» политиками, которых стали презирать, пожалуй, больше, чем самих коммунистов. Нигде в Восточной Европе такая жестокая политика не была столь Ненужной и бессмысленной.

Произведя это потрясение в народе, болгарская партия начала «потрясать» самое себя. Борьба между «домашними» и «московскими» коммунистами шла во всех новых правящих партиях. В Болгарии она приняла особенно острые формы, поскольку совпала со смертью двух «старейших представителей партии», Георгия Димитрова и Василя Коларова. Останься кто-нибудь из них в живых, ему, возможно, удалось бы перебросить мост через образовавшуюся пропасть и предотвратить разлад, так сильно ослабивший партию. Но Димитров умер в 1949 году, а Коларов годом позже. И даже если бы проблемы преемственности руководства носили только личный, а не фракционный характер, смерть этих людей все равно оказала бы серьезное психологическое воздействие. По логике вещей преемником Димитрова на посту вождя партии должен был Стать Трайчо Костов, «домашний» коммунист, проявивший себя человеком энергичным и в известной степени стремящимся к независимости от Москвы. В его группе были способные и верные люди. Против них выступал Вылко Червенков, выехавший в 1923 году в Советский Союз и ставший видным преподавателем в московской школе Коминтерна. Казнь Костова в конце 1949 года, а также гибель или заключение в тюрьмы других членов его группы повлекли за собой последний, которые ощущаются и поныне. Ситуация в Румынии была в значительной мере противоположной. В Бухаресте при Георгиу-Деже «домашние» коммунисты разгромили «москвичей». Правда, в Румынии был Патрашкану. Но тут речь шла одиноком интеллигенте, не имевшем настоящих сторонников, и его казнь в 1954 году не привела к таким последствиям, как казнь Костова за пять лет до этого[123].

Червенковский период в Болгарии был типичным для Восточной Европы периода 1950—1956 годов. Он оказался в значительной мере сходным с периодом Берута в Польше и периодом Ракоши в Венгрии. Все эти три периода последовали за победой «московских» партийных фракций над фракциями «домашними»; все они отмечены репрессиями и террором; все три характеризуются жесткой индустриализацией и коллективизацией. «Сталинистские» репрессии в этих странах сопровождались их полной подчиненностью Москве. Но в Польше и Венгрии за этим периодом последовала яростная реакция 1956 года, которая (сначала в Польше, а затем в Венгрии) обусловила разрыв с прошлым и новое начало. Это придало новые жизненные силы и совершенно иной облик польской и венгерской партиям, выдвинуло на передний план людей, которым новая ситуация оказалась по плечу и которые пытались отождествить себя с чаяниями своих народов. Червенковский период в Болгарии не вызвал столь резкой реакции. В отличие от Польши или Венгрии в Болгарии не было такого сильного антирусского национализма, не было в ней  аналогичных условий и возможностей для мятежа, несмотря на отчуждение значительных слоев населения.