Коммунистические государства на распутье - [36]

Подчеркивая поддержку, оказываемую его партией советской позиции в китайско-советском расколе, Кадар обязался способствовать «защите марксистско-ленинского учения от всякого рода искажений — как догматических, так и ревизионистских». Самой примечательной особенностью этого интервью было непрерывное подчеркивание необходимости прекращения дискуссии. «Мы можем повторить, — заключил Кадар,— что открытой дискуссии должен быть положен конец»-

Из всех других лидеров стран-сателлитов, как известно, только Гомулка заявил Хрущеву о необходимости мирного компромисса с китайцами. Следует также отметить, что 3 апреля 1964 года Хрущева, находившегося тогда в Будапеште, буквально в последнюю минуту удалось уговорить заменить несколько абзацев его речи, содержавших резкие выпады против китайцев, значительно более мягкими формулировками[73].

Как ни странно, но Кадар, видимо, не заинтересован а большей независимости Венгрии, которая могла бы явиться следствием дальнейшего обострения китайско-советского спора. Он, очевидно, думает, что следовать советской линии —это не только самый выгодный, но и фактически единственный путь, по которому могут идти венгерские коммунисты. Пока он может доказывать, что это так, ему не угрожают особые неприятности со стороны критиков из правого или левого крыла. Пока Венгрия вынуждена подчинять свои интересы интересам Советского Союза, венграм незачем, да и невозможно искать то, что могло бы отвечать высшим интересам их страны. Если бы венгерскому политбюро, центральному комитету или вообще всему народу было позволено обсуждать свои внутренние и внешние дела независимо от советских интересов, то это могло бы дать непредвиденные и опасные результаты. Дискуссия могла бы привести к позиции, которую так энергично защищал Имре Надь в своих работах и своими Делами до и во время революции 1956 года. Хотя об этой «контрреволюции» сказано уже немало, однако личность и труды бывшего премьер-министра до сих пор окружены почти полным молчанием. В доме повешенного не говорят о веревке.

Между желанием Кадара сохранить ответственность Советского Союза за Венгрию и его стремлением укрепить свой Режим нет никакого противоречия. Руководство венгерской Коммунистической партии полностью отдает себе отчет в политической и экономической слабости своей страны. Оно верит, что сотрудничество между социалистическими странами и их единство гарантируют большую безопасность, больше позможноетей прогресса, чем это могло бы быть при полицентризме, когда Венгрия и ее коммунистические соседи были бы в значительной мере предоставлены самим себе.

Для венгерских коммунистов, если не для всех восточноевропейских сателлитов, полицентризм —несколько чуждая Концепция. При существующей ситуации только Москва и Пекин представляются центрами сплочения для правящих и неПравящих коммунистических партий. В других коммунистических странах, несомненно, начинают проявляться индивидуальные отличия. И все же их особые «пути к социализму», если сопоставить их с былым монолитным униформизмом сталинской поры, можно назвать скорее «полиморфизмом». Эти страны пришли к многообразному применению политических и экономических принципов коммунизма, не претендуя при зтом на то, чтобы стать центрами руководства другими партиями.

Послереволюционный период репрессий в Венгрии не соответствовал общей политической тенденции в странах советского блока. Хотя события в Польше и особенно в Венгрии замедляли, а порой и вовсе останавливали процесс ослабления давления, начатый в Советском Союзе ппеемниками Сталина, однако отрицательные последствия 1956 года были в Конце концов преодолены. После того, что произошло с венгерской коммунистической партией, пример эволюционной «оттепели» в России сам по себе должен был стать решающим Фактором венгерской политики[74]. Лидеры некоторых партий, в частности в Чехословакии и Восточной Германии, несомненно, считали и неприятным и рискованным следовать московской линии десталинизации. Однако в Венгрии, где после 1956 года неосталинизм явился отходом от слишком уж опасного курса разрядки, необходимость подражать успешному московскому эксперименту по ослаблению напряжения оказалась более настоятельной, нежели в тех коммунистических странах, где еще вообще не произошло существенного смягчения или искоренения сталинизма.

Решение Кадара стать на путь «демократизации» помимо того, что оно было подсказано Хрущевым[75], диктовалось, пожалуй, еще и другими, признанными обеими сторонами причинами, связанными с обстановкой в Венгрии. Прежде всего начало либерализации совпало с завершением коллективизации сельского хозяйства, вызвавшей большое ожесточение обычно пассивного крестьянства. Столкнувшись с почти всеобщей непопулярностью, режим Кадара был вынужден начать кампанию по завоеванию симпатий интеллигенции и промышленных рабочих. Самый важный урок, извлеченный Кадаром из революции, по-видимому, заключался в убеждении, что нельзя долго править против волн масс, без их поддержки. В интересах укрепления режима необходимо было заручиться действенной поддержкой возможно большего числа людей вместо того, чтобы твердить о народной поддержке, которая в действительности была почти сплошь фиктивной.