Коммунистические государства на распутье - [106]

.

Падение Хрущева способствовало, по крайней мере на Первых порах, еще большему распространению полицентризма. Оно, несомненно, подорвало советский престиж как среди врагов, так и среди друзей. Пропекинские коммунистические партии торжествовали. Они приветствовали устранение Хрущева и требовали отказа от его политического курса. Промосковские партии не могли скрыть своего потряселия и тревоги. Они открыто хвалили Хрущева и выражали надежду, что его политика будет проводиться и дальше. Несколько Коммунистических партий —в том числе компартия Франции, которая всегда была самой послушной по отношению к Москве, — потребовали объяснений по поводу смены руководства КПСС. Когда объяснения были им даны, некоторые компартии, в частности независимо настроенная итальянская Компартия, ими не были удовлетворены. При этом «неприсоединившиеся» румыны воспользовались удобной возможностью, чтобы снова подчеркнуть свою независимость во внутренних делах.

Является ли тенденция к полицентризму необратимой? Или же раскол в международном коммунистическом движении ограничится образованием двух центров со строгим Иерархическим подчинением Москве и Пекину соответственно? Вероятнее всего, до тех пор пока продолжается китайско-советский конфликт, полицентризм в той или иной форме будет существовать. Его развитие побуждается мессианской Природой коммунистической идеологии. Именно в силу того, что каждая из сторон считает, что только она является носителем абсолютно истинного марксизма-ленинизма, и Москва, и Пекин стремятся завоевать приверженцев в лагере противника. Чтобы соблазнить новообращенных, обе стороны должны представить свои лагери в максимально привлекательном свете. Для этого необходимо проявлять по крайней мере некоторое уважение к интересам своих менее крупных партнеров. Таким образом, и Советы, и китайцы в процессе своего соперничества, как это ни парадоксально, движутся в направлении к полицентризму.

До тех пор пока русские сохраняют за собой решающее влияние в рядах международного коммунистического движения, китайцы будут, вероятно, выступать за большую автономию для отдельных коммунистических государств и партий. Они, видимо, прекрасно понимают, что на данном этапе они могут только выиграть от распространения полицентризма, поскольку, даже если отклонившиеся партии не присоединятся к Пекину, все равно в проигрыше будет Москва. По этой причине китайцы не упускали случая, чтобы обвинить русских в проведении «политики великодержавного шовинизма и национального эгоизма по отношению к брагским социалистическим странам» и в обращении с «братскими партиями как с пешками на дипломатической шахматной доске»[298]. Такая тактика поставила русских в трудное положение. Хотя они, очевидно, не горят желанием видеть расширение автономии малых коммунистических государств и партий, они едва ли могут себе позволить открыто выступать против этого. Поэтому они стараются проводить средний курс. Как заявил секретарь промосковской Коммунистической партии Уругвая Перес, советская позиция заключается в том, что „в коммунистическом движении нет партий «вышестоящих» и «подчиненных», что все компартии равны и самостоятельны“, но при этом «признание выдающейся роли КПСС… принципиальный вопрос революционной борьбы»[299].

Пока что советские попытки найти такую рабочую формулу, в которой их руководство сочеталось бы с автономией малых партнеров, не увенчались заметным успехом. Осенью 1963 года русские попытались созвать международное совещание представителей компартий, имея в виду восстановить строгое подчинение в своей собственной группировке. Однако при осуществлении этого плана они столкнулись с серьезным противодействием. Румынские, польские и итальянские коммунисты — все те, кто в результате китайско-советского раскола обрели значительную независимость и теперь не имели никакого желания расставаться с ней, — отказались участвовать в подобном совещании. Только после того, как потерпели провал предпринятые поляками и румынами попытки посредничества между Москвой и Пекином, русские смогли снова вернуться к своему плану. Весной 1964 года они опять предложили созвать совещание представителей коммунистических партий, причем Хрущев подчеркнул необходимость более тесного сотрудничества между коммунистическими государствами, входящими в Организацию Варшавского Договора и СЭВ [300].

Однако новое предложение о созыве международного совещания опять в известной мере вызвало отрицательную реакцию в различных коммунистических кругах, что в свою очередь повлекло за собой новые заверения со стороны советских руководителей в том, что они уважают независимость малых коммунистических государств и партий[301]. В то же время было открыто признано Наличие «тенденций к автаркии», замедляющих развитие СЭВа[302].

Даже тогда, когда русские в конце лета 1964 года официально объявили о том, что совещание коммунистических партий состоится в Москве в декабре, это отнюдь не вызвало энтузиазма среди зарубежных коммунистов. Коммунистическая партия Италии согласилась принять участие, но по-прежнему с известными оговорками. Румынская компартия отложила принятие окончательного решения. Что касается китайской компартии и ее союзников, то они, разумеется, просто отказались присутствовать, по их словам, на «раскольническом совещании». Отстранение Хрущева от власти в октябре и последующее ослабление конфликта с китайцами дало русским возможность умерить свои утверждения о важности созыва совещания. В своей речи с изложением политики нового советского правительства Леонид Брежнев заверил зарубежных коммунистов в том, что русские вовсе не намерены ограничивать их самостоятельность. Было бы неверно, заявил он, навязывать опыт одной партии и страны другим партиям и странам. Выбор тех или иных методов социалистического строительства—суверенное право каждого народа