Коммод. Шаг в бездну - [6]

Луций задумался.

Может, кишки спальнику выпустить? Или женить на этой поварихе и сослать куда‑нибудь подальше?.. Например, в Испанию. Раздеть, привязать лицом друг к другу и в подобном положении везти до самой оконечности Иберийского полуострова. Конечно, кормить при этом, и пищу давать поострее, чтобы им постоянно хотелось друг друга. Интересно, насколько у Клеандра хватит сил?

Он вздохнул. Мечта была увлекающа, однако стоило на мгновение представить, как вытянутся лица назначенных ему в советники вояк, сенаторов, вольноотпущенников отца, когда они узнают о решении принцепса, как они начнут отговаривать его от этой затеи, увлекательная фантазия сразу угасла. Они не понимают шуток.

Вновь стало скучно.

Император позвонил в колокольчик. В спальню вошел Клеандр. Лицо округлое, смотрит лениво, тупо. Что взять с придурка! Волосы у него были на загляденье — мягкие, длинные, завивающиеся в локоны. Руки о них вытирать одно удовольствие.

— Клеандр, — сурово спросил император, — зачем ты мне всяких старух подсовываешь? К тому же своих полюбовниц. Я же тебя месяц назад, в день великого Юпитера Капитолийского предупреждал, что я больше не хочу видеть Клиобелу. Нет, что ли, помоложе?

— Нет, господин. Вы же знаете, ваш батюшка был прост. Он даже Либию, свою наложницу, отослал из Виндобоны. Наградил ее и посоветовал счастливо устроить личную жизнь.

— Да, батюшка был излишне щедр. Что у нас сегодня на завтрак? Опять все вареное?

— Да, господин. Я здесь ни при чем, Феодот — управитель.

— Феодота уже нет. Чтобы сегодня была жареная дичь.

— Где же я возьму ее, господин! — схватился за голову спальник. — Легионеры повыбили всю дичь в округе, а та, что в лавках, не свежа. Легионерам хорошо! Каждый день жируют, то кабана зажарят, то похлебку из окороков оленя наварят. А мы, цезарь и август, повелитель всего света, все на каше пробавляемся, лук с чесноком лопаем, как будто мы и не император вовсе. Доколе, о, повелитель, мы будем пить мерзлую, выкопанную из‑под земли воду? Доколе, господин, нам тешиться прелестями Клиобелы? В столице сейчас весна. Гражданки сняли зимние плащи, кое‑кто и плечи обнажил, да только не про нашу честь эти плечи и все, что расположено ниже… А рыбка, отлавливаемая в Тибре, в море… Краснобородка, щучка, мурена или устрицы…

— Заткнись!.. — не выдержал Коммод. — Нас ждет поход на север.

— Что мы в тех краях не видали, господин? — продолжал стенать Клеандр. — Что там, золота много или других каких припасов? Кто‑нибудь в тех диких местах сумеет приготовить угря или змею так, что пальчики оближешь? Кто‑нибудь угостит языками фламинго или печенью свиньи, откормленной плодами смоковницы? Вот удовольствие месить снег и пить ледяную воду. Для этого есть те, кому за это жалованье платят.

— Ты глуп и не понимаешь.

— Куда уж нам! Только я вот как думаю — принцепс для того и принцепс, чтобы сверху надзирать, а не в палатке мерзнуть.

— Я тебя предупредил — заткнись…

— Все, заткнулся, — охотно согласился Клеандр.

После недолгой паузы он обиженным голосом выговорил.

— Заткнуться проще простого, а вот услужить господину, это не каждому по плечу. Зря вы меня обижаете, господин. Есть здесь один огурчик, слаще не бывает, лет шестнадцать на вид. Дочь ветерана по имени Кокцея. Из нищих, хотя земли им после увольнения отмерили полной мерой, югеров пятьдесят. Ветеран прошлым годом помер, остались этот самый огурчик, и старший сын Матерн, который служит в первой Ульпиевой але* контариоров. Этот Матерн считается одним из лучших охотников, тем и откупается от своего центуриона и префекта. Говорят, не дурак, и скоро выбьется в центурионы.

— Ну, выбьется или нет, это мы еще посмотрим. Как бы взглянуть на огурчик?

— Только прикажите, мы ее в лучшем виде доставим. Правда, говорят, дика, просто Диана. С братом, случается, на охоту выезжает

— На охоту, говоришь, выезжает… Это интересно. Это хорошая мысль, Клеандр. Я и сам не прочь поохотиться.

— Но, господин, на сегодня назначен военный совет. Вот и гонец из претория в прихожей сидит.

Коммод вздохнул.

— Что за напасть быть императором! Столько умных голов, а ничего без меня решить не могут. Передай гонцу, я себя плохо чувствую. У меня хандра, мне надо развеяться, а они пусть решают.

Он помедлил, потом повысил голос.

— И больше не сметь мне свою повариху подсовывать! А не то сошлю вас обоих в Испанию. Прикажу раздеть, привязать друг к дружке, так и повезут на телеге до самого Олисипо. Дошло, тупица?

— Обязательно, господин. Будет исполнено, господин.

* * *

Приключение обещало быть интересным, однако, размышляя о том, как бы ловчее устроить дельце, Луций Коммод поостерегся сразу распорядиться, чтобы верные люди тайно извлекли Кокцею из недр семейства и приволокли связанную к нему в опочивальню. «Друзья» отца сразу поднимут гвалт — и справедливо! Стоит ли злить легионеров в преддверии трудного похода? К тому же было в похищении что‑то плебейски — гнусное, недостойное повелителя мира. Не было в подобной грубости божественного отсвета, какой, например, всегда присутствовал в похождениях самого Зевса. То прольется на Данаю золотым дождем. На самый животик, потом капля за каплей стечет в заветную промежность, заронит семя в самую щелочку. А то обернется быком и умыкнет Европу или, например, нарядится лебедем и приголубит Леду.