Коммандер - [147]

— Торопиться некуда: никто не притронется к пушкам еще несколько часов, — уверил его Джек. — Жаль, что вы не видели, как «Цезарь» верповали. Незабываемая картина. Давайте поднимемся на холм, и вам предстанет превосходное зрелище обеих эскадр. Пойдемте же. Я зайду домой, захвачу пару подзорных труб и еще плащ: ночью становится холодно.

— Очень хорошо, — подумав, отозвался Стивен. — Я могу оставить записку. Мы набьем карманы ветчиной, тогда не придется видеть ваши косые взгляды и слышать краткие ответы.

* * *

— Вон они, — произнес Джек, снова остановившись, чтобы перевести дыхание. — По-прежнему на левом галсе.

— Я отлично вижу их, — отозвался Стивен, на сотню ярдов обогнавший его и быстро взбиравшийся вверх. — Прошу вас не останавливаться так часто. Вперед.

— О Господи, о Господи— сказал Джек, наконец усевшись на траву под знакомым валуном. — Как вы быстро ходите. А вот и они.

— Действительно, великолепное зрелище. Но почему они идут в сторону Африки? И почему поставлены только нижние паруса и марсели — это при таком-то слабом бризе? А на одном даже обстенили грот-марсель.

— Это «Сюперб». Он сделал это, чтобы сохранить свое место в строю и не обогнать корабль адмирала. Вы же знаете, он великолепный ходок, самый быстроходный корабль на флоте. Вы слышали об этом?

— Да.

— Так что это сделано со смыслом, даже умно.

— Но почему они не поставят все паруса и не спустятся по ветру?

— О лобовой атаке не может быть и речи. Возможно, в дневное время никаких военных действий не будет предпринято. Атаковать их линию баталии в такое время было бы сущим безумием. Адмирал хочет, чтобы неприятель вышел из бухты и вошел в пролив, где он не сможет повернуть назад. Когда вражеские суда выйдут из пролива, адмирал сможет напасть на них. Как только они окажутся в открытом море, я уверен — если такой ветер продержится, он попытается отрезать их арьергард. Судя по всему, нас ожидает ветер — левантинец, который будет дуть три дня. Взгляните, «Ганнибал» не сможет обогнуть мыс на ветре. Видите? Вскоре он окажется прямо на берегу. Фрегат бестолково буксирует его. Они буксируют его за нос. Неплохо, ну вот, он использует ветер — ставь кливер, старина, вот так. Он возвращается.

Оба сидели в молчании, они слышали, как переговаривались вокруг другие люди, собравшиеся группами в разных частях скалы. Говорили об усилении ветра, о возможной стратегии, которой будут придерживаться противники, о точном весе бортового залпа обеих сторон, о высоком мастерстве французских артиллеристов, о течениях, с которыми придется бороться у мыса Трафальгар.

То и дело обстенивая и наполняя ветром паруса, объединенный флот, в который теперь входили девять линейных кораблей и три фрегата, сформировал линию баталии с двумя испанскими кораблями первого ранга в арьергарде, и теперь они уваливались под ветер на запад курсом фордевинд при крепчающем бризе.

Незадолго перед этим британская эскадра по сигналу повернула через фордевинд, и теперь шла правым галсом под частью парусов. Джек неотрывно смотрел на флагманский корабль и как только увидел поднимающиеся сигнальные флаги, то пробормотал:

— Вот и началось.

Сигнал появился, и тут же количество парусов почти удвоилось, и спустя несколько минут эскадра помчалась вдогонку за французскими и испанскими кораблями, с каждой секундой уменьшаясь.

— Господи, как бы мне хотелось находиться вместе с ними, — произнес Джек, издав звук, похожий на стон отчаяния. Десять минут спустя он воскликнул: — Смотрите, «Сюперб» вырвался вперед, очевидно повинуясь распоряжению адмирала. — Словно по волшебству справа и слева появились брам-лисели. — Как он несется! — воскликнул Джек, опустив подзорную трубу и протирая ее.

Однако дело было не в том, что у него начали слезиться глаза, а в том, что начало смеркаться. Внизу давно стемнело; на город опустился буровато-красный поздний вечер. То тут, то там зажигались огни. Вскоре фонари стали карабкаться до самой вершины скалы, откуда, по-видимому, можно было наблюдать за ходом боя. По ту сторону бухты заморгали огоньки Альхесираса, вытянувшиеся по кривой у самой воды.

— Что скажете насчет ветчины? — спросил Джек. Стивен ответил, что, по его мнению, ветчина может оказаться важным подспорьем в борьбе с вечерней сыростью. Разложив в темноте на коленях носовые платки, они принялись за трапезу. Некоторое время спустя Стивен неожиданно заметил:

— Говорят, что меня вызовут в суд по делу о потере «Софи».

С самого утра, когда стало ясно, что объединенный флот покинет якорную стоянку, Джек не думал о трибунале. Теперь эта мысль вернулась, неприятно поразив его. Он спросил:

— А вам кто это сказал? Наверное, господа хирурги из госпиталя?

— Да.

— Теоретически они, конечно, правы. Все это называется судом над командиром, офицерами и экипажем корабля; члены суда официально выясняют у офицеров, есть ли у них жалобы на командира, а у командира спрашивают, есть ли у него претензии к офицерам. Но, очевидно, в данном случае речь идет лишь о моем поведении. Уверяю, вам не о чем беспокоиться, клянусь честью. Совершенно не о чем.

— Я сразу же признаю себя виновным, — сказал Стивен. — И добавлю, что в это время сидел в пороховом погребе с открытым огнем, представляя себе смерть короля, растрачивая свои медицинские запасы, куря табак и составляя липовый отчет о расходе суповых галет. Ну что за чушь собачья, — весело рассмеялся он. — Удивлен, что столь разумный человек, как вы, придает такое значение этому вопросу.