Комендантский час - [12]

Теперь Надя передавала радиограммы дважды в день.

Однажды Лена, дежурившая у окна, чтобы предупредить об опасности, заметила пеленгатор, который показался из-за дальнего угла. Надя тут же на полуслове оборвала передачу. Машина медленно проехала под их окнами и удалилась.

После этого девушки сделали на два дня перерыв, а потом стали вновь действовать с прежней энергией.

Глава восьмая МУЖСКОЙ КОСТЮМ

Почти каждый день в «Зеетранспортштелле» чрезвычайное происшествие. То чья-то невидимая рука сотрёт с поданной к причалу баржи надпись «хлеб» и напишет «горох», а потом, когда её загрузят горохом, окажется, что гороха мало, баржа на четверть не загружена, а догружать её зерном невозможно — оно смешается с горохом. Отправлять же незагруженную баржу нельзя, и сам чёрт не решит, что теперь с ней делать. То каким-то странным образом из полной цистерны на землю выльется керосин, то на складах возникнут пожары, и самое удивительное в том, что пламя охватывает их именно тогда, когда на постах стоят немецкие часовые, а все двери тщательно заперты и опломбированы.

Попеску усилил охрану. Гестапо арестовало нескольких рабочих и инженеров, чехи и поляки были взяты под особый контроль, но количество диверсий не уменьшалось.

Лена всматривалась в лица встречавшихся ей в порту людей. Как бы хорошо напасть на след подпольной организации, которая, по её предположению, действовала в порту! Однако, как Лена ни старалась, ей это не удавалось. И она мучилась оттого что рядом с ней происходят большие дела, а она бродит как слепая и не может найти тех, которые могли бы стать настоящими друзьями и соучастниками в работе.

Однажды она задала себе вопрос: кто же в порту имеет наиболее свободный доступ к кораблям, складам и грузам? И сама ответила: конечно же, грузчики! Так не следует ли среди них поискать тех, кто ей нужен?..

На следующее утро Лену послали на один из причалов помогать в погрузке. Капитан баржи торопился выйти в море: на другой день два немецких военных корабля должны были отплыть в том же направлении, и он рассчитывал на их прикрытие, поэтому всех, кого можно, мобилизовали на погрузку.

Грузчики бросали мешки с зерном на широкую ладонь стоявших на причале амбарных весов. И после того как молодой худощавый паренёк Миша Ильянков, точными движениями кинув на противовес двухпудовые диски гирь, определял, сколько килограммов тянут мешки, грузчики вскидывали их на спины и, сутулясь, устремлялись по длинным сходням вверх, к борту баржи. Мешки шлёпались на палубу у самого края трюма. Дежурный матрос большим острым ножом вспарывал верхний шов каждого мешка, после чего грузчик, придерживая мешок за нижние углы, опрокидывал его вниз. Вспыхнув в солнечном луче, струя зерна исчезала во мгле ненасытного трюма.

Возвращаясь за новой кладью, грузчики пробегали мимо Лены, стоявшей рядом с весами, и кидали ей пустые мешки, а она, аккуратно расправив, складывала их в стопку.

Пока грузчики, взвесив мешки, перетаскивали их с весов на баржу, у Миши с Леной возникала короткая передышка и они успевали переброситься несколькими словами. Знали они друг друга ещё раньше, но до сегодняшнего дня никогда вместе не работали.

Миша был так худ, что его рубашка казалась натянутой прямо на рёбра. Но лицо с морским блестящим загаром всегда было весело, тёмные глаза смотрели с затаённой улыбкой, словно Миша знал что-то смешное, но другим не говорил.

Когда наступил час обеда, Лена присела на стопку мешков, зябко кутаясь в старенькую ватную куртку. Стоял сумрачный, непроглядно-серый день, вконец испорченный ссорой с Надей.

Миша сел неподалёку от Лены. Вытащил из кармана бумажный свёрток, разметал рукавом на площадке весов просыпанное зерно, разломил пополам кусок хлеба и придвинул своё богатство поближе к Лене.

— На, заправляйся!

— Не хочу, — ответила Лена. Ей действительно не хотелось есть.

— Пожалеешь, — усмехнулся Миша и вонзил зубы в хлеб с таким аппетитом, что Лена невольно улыбнулась.

— Аппетит у тебя как у молодого волка. А в чём душа держится, непонятно!

— О, ты меня ещё не знаешь! Хочешь, двухпудовую гирю на баржу заброшу?!

Лена засмеялась.

— Не надо. Ещё воздушную тревогу устроишь. Капитан подумает, что его бомбят!

Вдалеке, мимо разрушенного маяка, медленно, как тени, проползали в открытое море два корабля. Один двухтрубный, глубоко осевший в воду, с пулемётами, торчавшими из его стальных башен; а за ним маленький, с низкой трубой, из которой стлался дымок.

— Кит и китёнок! — сказала Лена.

— А как по-твоему, к какому классу этот двухтрубный относится? — спросил Миша тоном экзаменатора.

Лена, конечно, знала, что это всего лишь транспорт, хоть и вооружённый пулемётами, но решила свои знания не показывать.

— Крейсер!

— Ого! Ну а китёнок? Что за боевая единица?

— Минный катер!

— Эх ты! И терминологии-то морской не нюхала! Крейсеры тебе мерещатся, а военный транспорт не узнала! А китёнок твой — обыкновенный портовый буксир!

Лена про себя усмехнулась. Чего ей с ним пикироваться?!

— Лена, — сказал он вдруг, — одолжи мне двадцать марок!

Просьба была столь внезапна и произнесена была с такой непосредственностью, что Лена, даже не успев подумать о катастрофических последствиях для собственного бюджета, которые может вызвать её щедрость, вынула из кармана паспорт, в котором лежали деньги, и отсчитала двадцать марок.