Комендант мертвой крепости - [12]

Наконец, он скользнул внутрь и бережно опустил женщину на деревянную, застеленную шкурами лавку. Пальцами коснулся горла — есть ли пульс; был, едва заметный, но всё же был.

Осмотрел рану, стараясь не трогать стрелу: наконечник ударил уже на излёте, кость вроде не задета. Правда, лезвие могло быть отравлено, но здесь ничего не поделаешь, по крайней мере — не сейчас.

Он поглядел сквозь узкое слюдяное окошко во двор — увидел только мельтешенье, услышал — всё ту же смесь криков, команд, птичьего клёкота. А ещё через пару мгновений, хотя крики и клёкот продолжали звучать, понял — всё закончилось. Закончилось или вот-вот закончится, и значит…

— Рункейрово сверло! — Эстритолк Оттенс ещё никогда в жизни не бегал с такой скоростью. Он вылетел из домика, снова едва не зацепился обо что-то, перепрыгнул (мимоходом отметив, что это — надкрылье рассечённой порталом бархаги) — и побежал к Акийнурму. Тот стоял, привалившись боком к чьему-то заборчику, и переводил дыхание. Наблюдал, как его андэлни волокут из соседнего двора арбалетчика — того самого, с татуировкой на бритой голове.

Потом отвернулся посмотреть на господина Оттенса, который от волнения только и мог, что махать руками и сипеть.

Как раз в этот момент солдаты решили упростить себе жизнь. Они швырнули избитого в кровь стрелка, и один потянулся за мечом.

— Нет! — Между солдатом и татуированным вдруг встал Бурдюк. Святой отец был с головы до ног вымазан в липкой ярко-жёлтой жидкости, а мизинец на его левой руке оттопыривался так, словно жрец собирался на манер какого-нибудь дворянчика хлебнуть чаю из миниатюрной чашечки. — Не трогайте его! — повторил Бурдюк. — Не смейте!

— Святой отец, — тихо сказал один из солдат, — вот, право слово, шли бы вы… умыться там или ещё чего. При всём уважении.

Он был из тех ветеранов, которые уходили на покой — да вот вернулись, когда в них возникла необходимость. Если не сверстник Акийнурма, то уж точно — не намного моложе его.

— Вы не понимаете!..

— Занимайтесь мёртвыми, святой отец. Вон хотя бы теми двумя, которых убил этот выродок. А его оставьте нам.

— Стоять! — рявкнул, наконец, господин Оттенс. — Чтоб и волос с его головы… — Он запнулся, сплюнул и добавил уже спокойней: — В общем, насчёт волос — поздно, конечно. — (Кто-то из солдат хохотнул). — Но насчёт остального — святой отец прав, а мы все — болваны. Верно, сотник?

— Я был бы ещё большим болваном, если бы оспаривал это, господин Оттенс. — (Солдаты засмеялись громче). — А ты, Карноух, вроде должен думать головой — и что? Забыл, о чём господин советник в самом начале сказал? Нам нужны живые, хотя бы один — и этот ваш лысый ничем не хуже остальных.

— Даже лучше, — мрачно заметил кто-то. — Учитывая, что все остальные мертвы…

— Свяжите его и бросьте в погреб, и пару стражников приставьте, чтобы глаз не спускали. Допросим позже, сперва займёмся ранеными. — Господин Оттенс подошёл к жрецу, кивнул: — Как вы? Сможете заняться врачеванием?

— Только палец вправить… а так — конечно.

— Спасибо, что вовремя вмешались.

— Считайте, это я из шкурных интересов, — сказал отец Гуггонал. — Всё-таки проще спасти для вас живого пленника, чем возрождать мёртвых.

* * *

В конце концов им пришлось задержаться на день. Господин Оттенс готов был пренебречь похоронными обрядами, когда дело касалось жителей Торжка. Но тела своих андэлни бросить не мог — и не бросил. Всех шестерых похоронили согласно обряду, и отец Гуггонал пропел над ними гимны Рункейру Душехранителю. Деревенское кладбище находилось к северу от частокола, между полями. На могилах остались следы скоростелевых лап — здесь пятеро бунтовщиков объехали деревню, чтобы прорваться через восточные ворота.

Несколько молодых кручинников были сломаны, таблички с именами разлетелись во все стороны. Они собрали таблички и сложили в одном из домов.

— Надеюсь, — пробормотал Акийнурм Клык, — найдётся кто-то, кто сможет правильно их развесить.

Господин Оттенс сомневался, однако промолчал. В последние часов семь он вообще мало говорил — больше слушал и наблюдал. Пытался понять, где допустил ошибку и как им быть дальше.

Трое разведчиков, которых отправили в северную деревню, так туда и не добрались. По роковому стечению обстоятельств (хотя господин Оттенс скорей назвал бы это невнимательностью) они наткнулись на разъезд бунтовщиков. Андэлни Плети вряд ли поняли, с кем имеют дело, однако атаковали — и серьёзно ранили одного разведчика. Сейчас он лежал в доме старосты — там устроили лазарет. Двое других оказались удачливей: отделались лёгкими увечьями, полученными уже в деревне во время сражения.

К сожалению, с остальными ранеными дела обстояли много хуже. Госпожа Дойварнесс так и не очнулась. Четверых андэлни, которые пострадали от вызванных ею порталов, отец Гуггонал прооперировал, однако сразу заявил: дело плохо.

— Им нужны настоящие лекари, нужны покой и обезболивающие. Двоим срезало кисти рук, одному — ногу ниже колена.

— И ещё один вовсе остался без ног. — Акийнурм Клык сплюнул и покачал головой. — Вот поэтому я ненавижу всё, что связано с порталами. До Разлома их почти не использовали — и жилось спокойней. Я понимаю, сейчас, если есть под рукой надёжный чарознатец, прыгай по миру из конца в конец, не зная печали… да вот только каждый раз меня аж наизнанку выворачивает. Шагаю в портал и думаю: «Всё, Клык, теперь точно сдохнешь!» А когда чарознатцы с их помощью аж такое вытворяют…