Комедия против комедии, или Урок волокитам - [8]

Княгиня. Мне кажется, граф, что Изборский лучше сделает, если замолчит.

Граф. О, гораздо лучше! По чести, мне жаль тебя, mon cher, ты всех заставишь смеяться над собою. Защищать такую комедию!

Эрастов. Г-н Изборский защищался довольно хорошо, но посмотрим, чем оправдает он личности, которыми наполнена пьеса.

Изборский. Личности! вот всегдашний и самый несправедливый упрек, который делают комическим авторам. Комедия должна быть зеркалом, в котором каждый может видеть свое изображение, но не должен узнавать себя. Автор, сочиняя  комедию, осмеивает пороки, и как не удивительно, что, давая своим персонажам характеры, сообразные с планом пьесы и нравами его современников, может самым невинным образом сделать себе кучу неприятелей.

Эрастов. В этом я согласен; но баллады, про которые он так часто говорит...[18]

Граф. Да, да, баллады! Я было и позабыл об этом. Ну, г-н защитник, что скажешь ты теперь? Разве это не личности?

Изборский. Где ж тут личность? Разве баллада лицо? Автору «Липецких вод» не нравится сей род сочинений — это нимало не удивительно. Одни красоты поэзии могли до сих пор извинить в нем странный выбор предметов, и если сей род найдет подражателей, которые, не имея превосходных дарований своего образца, начнут также писать об одних мертвецах и привидениях, то признайтесь сами, что тогда словесность наша немного выиграет.

Граф. Ты мастер делать фразы; но это не поможет тебе нимало. Все мои знакомые одного со мною мнения; комедию засыпают эпиграммами. Апропо!^{5} мне сегодня еще про одну сказывали[19]: постойте, я вспомню. Ничего не может быть прекраснее — совершенно французский оборот[20]. В первом стихе есть что-то о природе, а во втором о сухих водах.

Княгиня. О сухих водах! Это в самом деле прекрасно! Жаль только, что я не понимаю.

Граф. Это аллюзия насчет названия пьесы. Сухие воды! Чувствуете ли, княгиня, как это остро! Какая едкая двусмысленность. Сухие воды! как зло! По чести, и этих двух словах гораздо более ума, чем во всей этой жалкой комедии.

Княгиня. Я согласна с вами: эти сухие воды удивительно замысловаты. Признайтесь, граф, вы первые подали мысль написать эту эпиграмму.

Граф. О нет, сударыня.

Княгиня. Вы скромничаете.

Граф. Уверяю вас.

Княгиня. В этой эпиграмме виден ваш ум, ваша острота.

Граф. Вы очень милостивы, но клянусь, что тут я совсем не виноват пред бедным сочинителем.

Княгиня. Ну, Изборский, попробуйте теперь защищать еще вашу комедию. Видите ли, что достается автору. Князь говорил еще про какую-то сатиру в прозе — смотрите, чтоб и вас туда не поместили.

Изборский. Это меня совсем не пугает. Знаете ли что, княгиня! я им прочту прекрасную басню: «Слон и Моська», одного знаменитого нашего писателя.

Граф. Нашего писателя... Прочти, прочти.

Изборский.

По улицам Слона водили,

Как видно напоказ:

Известно, что Слоны в диковинку у нас;

Так за Слоном толпы зевак ходили.

Отколе ни возьмись, навстречу Моська им.

Увидевши Слона, ну на него метаться,

И лаять, и визжать, и рваться;

Ну, так и лезет в драку с ним.

«Соседка, перестань срамиться, —

Ей Шавка говорит, — тебе ль с Слоном возиться?

Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идет вперед

И лаю твоего совсем не примечает». —

«Эх! эх! — ей Моська отвечает. —

Вот то-то мне и силы придает,

Что я совсем без драки

Могу попасть в большие забияки.

Пускай же говорят собаки:

„Ай Моська! знать, она сильна,

Что лает на Слона!“»

Княгиня. Вы этим не удивите: они найдут тотчас свое оправдание в конце басни.

Граф. Вся эта басня украдена из Лафонтена[21] точно так же, как и комедия из Мольера.

Изборский. Вы правы, граф, оба наши автора стараются украсть талант французских писателей.

Графиня(бросая карты). Что это! Семерка сам-друг и две маленькие, а мизер выигран, на что это похоже! Не стыдно ли вам, князь! дожили вы до седых волос, а не умеете путем разыграть открытого мизера.

Князь. До седых волос! Сударыня! будьте поразборчивее в ваших выражениях.

Графиня. Да, сударь, да! Когда человек дожил до семидесяти лет...

Князь. Вы скажете, пожалуй, что я был совершенным человеком, когда вы выходили замуж.

Графиня. Какая дерзость! Куда как хорошо делают, что дурачат в комедиях столетних волокит, которые накануне своей смерти думают еще любезничать и казаться молодыми.

Князь(вскакивая со стула). Накануне смерти! Да, сударыня, поступают очень умно, выводя на сцену старых барынь, которые всех думают учить, а не знают сами общежития.

Графиня(вскакивая). Князь!

Князь. Графиня!

Графиня. Если б я более уважала словами вашими...

Князь. Если б я менее почитал пол ваш…

Софья(графу). Помирите их!

Граф(тихо графине). Как вам не стыдно на него сердиться, графиня! Разве вы не видите, что он из ума выжил и хочет вопреки целому свету казаться молодым.

Графиня. Это правда.

Граф(тихо князю). Не смешно ли, что вы не хотите ей уступить — разве не примечаете, что это одна только привычка со всеми браниться.

Князь. Я то же думаю.

Граф. Неужели такая безделица может вас поссорить?

Графиня. Нет, я уж не сержусь; однако ж выиграть такой мизер, и на последнюю игру!

Князь. Я постараюсь, графиня, играть вперед осторожнее.

Княгиня. Время прекрасное! Как вы думаете, тетушка, не походить ли нам до обеда по саду?