Комедианты неведомо для себя - [20]
— Наконец-то, — вскричал Газональ, — я встретил в Париже порядочного человека! Вы, должно быть, личность весьма выдающаяся! — добавил он, всматриваясь в незнакомца.
— Что такое? С кем имею честь? — спросил моложавый мужчина, смерив Газоналя взглядом.
— Это мой кузен, — поспешил ответить Лора. — Человек весьма сдержанный и честный, ручаюсь за него, как за самого себя. Мы пришли сюда из-за него: решение тяжбы между ним и местными властями зависит от твоего министерства. Префект их департамента собирается разорить его дотла, и мы надумали повидаться с тобой, чтобы помешать Государственному совету совершить несправедливость.
— Кто докладчик?
— Массоль.
— Ладно!
— И в том же отделении наши друзья Жиро и Клод Виньон, — вставил Бисиу.
— Замолви им словечко, и пусть они сегодня вечером придут к Карабине: дю Тийе устраивает у нее блестящее празднество, чтобы разрекламировать постройку новой железной дороги, а всем известно, что на дорогах сейчас грабят как никогда, — прибавил Леон.
— Постойте! Но ведь этот городок в Пиренеях? — спохватился моложавый мужчина; его веселости как не бывало.
— Да, — подтвердил Газональ.
— И вы не голосуете за нас на выборах? — продолжал государственный муж, глядя в упор на Газоналя.
— Нет; но то, что вы сейчас говорили при мне, подкупило меня; даю вам слово командира Национальной гвардии — я проведу вашего кандидата.
— Ну как, ты и в этом ручаешься за своего кузена? — спросил моложавый мужчина, обращаясь к Леону.
— Мы его просвещаем, — с неподражаемым комизмом в голосе заверил Бисиу.
— Что ж, посмотрим, — сказал моложавый мужчина; он отошел от друзей и поспешно направился в зал заседаний.
— Кто это? — спросил Газональ.
— Граф де Растиньяк, министр; от него зависит исход твоего дела.
— Министр! Вот уж не подумал бы!
— Да ведь он наш старый приятель. У него триста тысяч франков годового дохода, он пэр Франции, король пожаловал ему графский титул, он зять Нусингена; он — один из двух-трех государственных деятелей, рожденных Июльской революцией; но власть иногда тяготит его, и он рад посмеяться с нами...
— Как же, кузен, ты не сказал нам, что там, в своем захолустье, принадлежишь к оппозиции? — спросил Леон, взяв Газоналя под руку. — Неужели ты так глуп? Одним депутатом больше, одним депутатом меньше у правых или у левых — тебе-то ведь от этого ни тепло ни холодно...
— Мы — за тех... прежних...
— Оставьте их в покое, — сказал Бисиу с комизмом, достойным Монроза, — за них провидение; если ему будет угодно, оно вернет их без вас и наперекор им самим... Фабрикант должен быть фаталистом.
— Вот славно! Максим де Трай с Каналисом и Жиро! — воскликнул Леон.
— Скорее, друг мой Газональ! Обещанные актеры выходят на сцену! — возвестил Бисиу.
Трое приятелей направились к тем, кого издали узнал Леон де Лора. Эти люди шли с видом фланеров.
— Что вы тут прогуливаетесь? Уж не выставили ли вас? — спросил Бисиу, обращаясь к Жиро.
— Нет, мы вышли подышать чистым воздухом, пока заканчивается тайное голосование, — ответил тот.
— Скажите, как выпутался председатель кабинета?
— Он был великолепен! — сказал Каналис.
— Великолепен! — подхватил Жиро.
— Великолепен! — как эхо, повторил Максим де Трай.
— Вот как! Значит, все вы — правая, левая, центр — единодушны?
— Нет, у нас разные точки зрения, — пояснил Максим де Трай.
Он принадлежал к правительственной партии.
— Конечно, — смеясь, подтвердил Каналис, депутат, однажды уже бывший министром, но в то время заигрывавший с правыми.
— О, сейчас вы одержали блестящую победу, — сказал Максим Каналису, — ведь вы принудили министра подняться на трибуну!
— И врать не хуже любого шарлатана, — ответил Каналис.
— Хороша победа! — возразил прямодушный Жиро. — А что бы вы сделали на его месте?
— Я бы тоже лгал.
— Это не называется лгать, — возразил Максим де Трай, — это называется «прикрывать корону».
И он отвел Каналиса в сторону.
— Вот великий оратор! — сказал Леон, указывая Жиро на Каналиса.
— И да, и нет, — ответил член Государственного совета, — он пустозвон, фразер, у него больше блестящей декламации, чем подлинного красноречия; словом, это прекрасный инструмент, но музыка не получается; поэтому он не владеет и никогда не будет владеть вниманием палаты. Он считает себя нужным для Франции, но ему никогда не стать незаменимым человеком.
Каналис и Максим вернулись к беседовавшим как раз после того, как Жиро, депутат левого центра, высказал это суждение. Максим взял Жиро под руку и увел его довольно далеко, возможно, чтобы доверительно сообщить ему то же, что он сказал Каналису.
— Какой порядочный, достойный человек! — сказал Леон, указывая Каналису на Жиро.
— Это та честность, которая свергает правительства, — ответил Каналис.
— Как по-вашему, он хороший оратор?
— И да, и нет, — ответил Каналис, — он многословен, расплывчат; он мастерски обосновывает свои рассуждения, у него ясная логика, но великая логика — логика событий и дел выше его понимания: поэтому он не владеет и никогда не
