Комедиантка - [21]

Янка отлично помнила смиренные рассказы Кренской о публике. И теперь она с любопытством эту публику изучала. Взгляд девушки скользил по лицам, губам, глазам, стараясь угадать, что говорят в зале об искусстве и артистах, но оттуда слышался только нестройный, как на ярмарке, гул голосов, иногда — громкий смех, а порой и звон кружек на веранде или громкий возглас:

— Гарсон! Пива!

Янка испытала еще большее разочарование, когда обнаружила, что лица этих людей напоминают ей то Гжесикевича, то отца, то кого-нибудь из соседей, телеграфиста из Буковца, наставницу в пансионе, преподавателей гимназии.

Это показалось ей просто невероятным.

Как же так? Ведь о тех она думала с таким презрением; она давно разделила их на кретинов, глупцов, гусынь, пьяниц, сплетниц, домашних наседок, отнесла к разряду душ мелких и пустых, к сборищу обывателей, погрязших в болоте растительного прозябания.

«Неужели те, кто сидит сейчас в зале и аплодирует, те люди, о которых она прежде думала как о полубогах, неужели они такие же обыватели?» — спрашивала себя Янка, все больше сознавая, что так оно и есть…

Янка обладала незаурядной интуицией, обостренной одиночеством, и это помогало ей видеть многое.

— Позвольте! — произнес кто-то рядом.

Янка оторвалась от глазка и увидела красивого, элегантного господина; он коснулся цилиндра, и на лице его появилась вежливая улыбка.

— Разрешите на минуточку… — попросил незнакомец.

Янка уступила ему свое место.

Тот посмотрел через глазок и повернулся к Янке.

— Извините, пожалуйста…

— О, пожалуйста, я уже насмотрелась.

— Не слишком привлекательная картина, не правда ли? Обывательщина — бакалейщики, портные! Может, вы думаете, они явились сюда слушать, думать или восторгаться искусством? О нет! Пришли показать себя, похвастаться нарядами, съесть ужин, убить как-нибудь время…

— Но кто же тогда приходит ради искусства? Кого интересует только оно?..

— Таких здесь нет! В Большом, в «Розмаитостях», там еще сыщется горстка людей, да и то небольшая, тех, кто ценит искусство и лишь ради него бывает в театре. Я уже не раз писал об этом в печати.

— Редактор, разрешите папиросу! — попросил кто-то из актеров.

— Рад служить… — И редактор любезно протянул серебряный портсигар в форме блокнота.

Отступив немного, Янка с интересом принялась рассматривать журналиста. О людях этого круга она знала только понаслышке, в провинции они пользовались большим уважением; по представлениям Янки, это был идеальный тип человека, воплощение добродетели, выразитель высоких мыслей, образец таланта, ума и благородства. Янка с восхищением смотрела на редактора, такого человека вблизи она видела впервые.

Сколько раз в деревне, слушая одни и те же разговоры о хозяйстве, домашних хлопотах, о политике, дожде и погоде, Янка воображала себе иной мир и людей, которые будут говорить ей об идеалах, искусстве, о человечестве, прогрессе, поэзии и сами будут воплощать в себе эти идеалы.

Сейчас ей очень хотелось, чтобы редактор не уходил и хоть минуту еще поговорил с ней. Он и в самом деле обратился к девушке:

— Вы, должно быть, недавно в труппе? Я не имел счастья вас видеть.

— Только сегодня принята.

— Играли прежде где-нибудь?

— Нет, на профессиональной сцене никогда! Выступала в любительских спектаклях.

— Так начинают почти все драматические таланты. Знакомо, знакомо. Не раз говорила мне о том же Моджеевская,[9] — произнес он со снисходительной улыбкой.

— Редактор… ваши обязанности? — позвала Качковская, протягивая руки.

Редактор застегнул пуговицы ее перчаток, поцеловал несколько раз каждую руку и снова подошел к занавесу.

— Так вы в первый раз?.. По-видимому, семья… протест… непреклонное решение… глухая провинция… первое любительское выступление… трепет… успех… ощущение в себе божьей искры… Мечты о настоящей сцене… слезы… бессонные ночи… борьба с окружающими… наконец, разрешение, а может быть, тайное бегство ночью… страх… волнения… визиты к директорам… ангажемент… восторг… искусство… божественно! — произносил он без остановки и почти без выражения.

— Вы угадали… Именно так со мной и было.

— Вот видите, я сразу понял. Интуиция — это все! Беру вас под свою защиту, честное слово! Для начала небольшая заметочка, дальше кое-какие подробности под сенсационным заголовком, потом подвал о новой звезде на горизонте драматического искусства, — торопливо сыпал он словами, — сотворим шум, создадим чудо! Зритель в ажиотаже… Директора будут рвать вас друг у друга, и через год-два… столичная сцена…

— Но, пан редактор, ведь меня никто не знает, еще неизвестно, есть ли у меня талант.

— Есть у вас талант, даю слово! Интуиция мне подсказывает. Не доверяйте чувствам, держитесь подальше от рассуждений, отбросьте расчет, но интуиции верьте!..

— Редактор, скорее! — позвали его.

— До свидания! До свидания!..

Послав ей воздушный поцелуй, он снова притронулся к цилиндру и убежал.

Та самая интуиция, прислушиваться к которой советовал редактор, подсказывала ей не принимать всерьез его слов. Сам он показался Янке слишком легкомысленным, а выводы его слишком поспешными; эти обещания написать заметку, статью, заверения насчет таланта были похожи на чудачества. Лицом, жестами и своим щебетом он напоминал Юзя, известного в Буковце ветренника и пустомелю.