Комбинат - [6]

Случилось. Это случилось. Даже не верится! Моя одежда сбылась — меня переводят в отдел тестирования Продукта. Как я мог усомниться в слове Надзирателя, как я мог перестать верить? Какой-то мудрец сказал, маленькое нетерпение губит великие дела. Или это мои слова? Как бы то ни было, не в этот раз, хорошо, что не в этот.

Едем, долго едем. Еле плетёмся. За окном — здания да трубы, трубы да здания. Надо что-нибудь сказать, завести беседу, но язык почему-то плохо слушается, а слова не приходят на ум.

— Мне ап… ап…

— Аплодировали, — кивает водитель. — Да-да, рукоплескал весь цех.

— Потому что я умный.

— Ты — самый умный, дружище. Самый.

— Я буду тес-ти-ро-вать Продукт.

— Будешь.

— Я достоин.

— Нет, знаешь, что я тебе скажу? Ты достоин самого лучшего, вот что.

Смеёмся вместе. Едем, глядим на дорогу. Сколько ещё ехать? Я уже устал. Комбинат и впрямь огромен.

Мне аплодировали. Надо было видеть лицо этого Ха… Ху… Короче, надо было видеть. Кстати, какое у него было лицо? Что оно выражало? Уже и не вспомню.

Возможно, зелень, самую зелёную зелень. Неважно.

Поворот. Ещё поворот. Воздух темнеет. У фургона загораются глаза. Внутри моей головы делается легко. Череп, как надутый шар. Не будь у фургона крыши, улетел бы сейчас высоко-высоко, и никто бы меня не поймал.

Едем целую вечность.

Куда?

— Знаешь, кем я работал до того, как на Комбинат взяли? — говорит человек слева. — Я тебе, вроде, уже говорил. Но ты ведь не помнишь ни черта, верно?

Фары — правильно же, фары? — выхватывают табличку со стрелкой и надписью. Разглядываю буквы. Первая — круглая, потом идут «т», «д», эту не знаю, эта похожа на «д» с отрезанным низом.

— Я был дальнобойщиком. Возил грузы по всей Европе, мотался туда-сюда, дома практически не бывал. Смешно, правда? И там полжизни за рулём провёл, и здесь.

Я не очень понимаю, о чём он говорит. Хочу сказать, что не понимаю, но не понимаю, как говорить.

— Эх, вот бы ещё разок Роттердам увидеть. Жену, детей. Внуки, небось, уже появились. Как там они? Хоть заметили, что я пропал? Может, без меня им даже лучше. Я плохой муж, знаешь. Из дальнобойщиков редко получаются хорошие мужья. — Он вздыхает. — Ханна, конечно, тоже не без греха. Хоть и клялась мне всегда, что ни-ни, ни с кем, но я же не дурак, верно? Мужа неделями дома нет, сам подумай.

Он выкручивает руль направо.

— Ещё интересно, кто стал чемпионом Эредивизи. Надеюсь, что «Фейеноорд». В прошлом году победил ПСВ, это я точно знаю. Один стажёр-бельгиец рассказал. Фанат футбольный оказался. Думаешь, почему я в столовой с новичками сижу? Они всё помнят, новости рассказывают. Ты вот в курсе, кто у американцев теперь президент? С вами, безмозглыми, и не поговоришь нормально, а у этих крыша пока на месте. Жаль, ненадолго. Но больше всего я скучаю по сигаретам. С удовольствием бы сейчас покурил. С другой стороны, если мне скажут, мол, Мауриц, старый ты хрен, а отправляйся-ка ты обратно в Голландию, я крепко задумаюсь, соглашаться ли. Я тут уже слишком долго, ко всему привык. Комбинат — это, считай, и есть я, а я — это Комбинат.

Фургон тормозит и останавливается возле металлических ворот.

— Ну вот, приехали, — говорит он. — Вылезай.

Человек открывает дверь, помогает мне выйти из машины. Я на радостях забыл, как ноги переставлять.

— Я знаю кое-что про Комбинат, Джейми, — говорит человек.

Как он меня назвал?

— Иногда думаю, везёт вам, заготовщикам. Даже просился к вам в цех, ещё до того, как ты появился. А потом гляжу на тебя и таких, как ты, и понимаю — не. То, что тут, — он стучит пальцем по лбу, — то, что тут, важнее.

Стою. Темным-темно, только ворота светятся. Человек меня обнимает.

— Ну всё, иди. Дальше меня не пустят.

Иду. В груди стучит. Отдел. Тестирования. Продукта. Отдел. Тестирования. Отдел.

Ворота открываются.

Светло.

Выходят двое, обвивают меня верёвками, несут. Не люди, другие. Не такие, как я или тот человек. Заносят в яркую комнату, ставят. Верёвки у них из тела растут, мокрые-мокрые. Нюхают меня, раздувают ноздри.

— От него не пахнет воспоминаниями, — говорит один.

— Совсем не пахнет, — вторит другой.

Меня вертят, щупают.

— Вот это качество. Превосходный продукт.

— Да, замечательный, первосортный продукт. Никакого запаха.

Снова нюхают.

— Слушай, а ты когда-нибудь задавался вопросом, как мы здесь, на Комбинате, оказались?

— Я по этому поводу не гружусь, и тебе не советую.

— Ты по дому вообще не скучаешь?

— Вот отработаем смену, и будем скучать, сколько влезет. Наше дело маленькое — тестировать продукцию, так? С минуты на минуту ещё семь экземпляров привезут. Давай этого запакуем побыстрее, не хочу тут всю ночь проторчать.

Меня кладут в коробку. Закрывают.

Темно.