Комбинат - [3]

— Автобуса ты тут можешь до утра ждать, — сообщил он, по-своему интерпретировав колебания потенциального клиента. — На Ворошилова канаву разрыли, там трубу прорвало. Тебе куда ехать-то?

— Гостиница «Маяк», — сдержанно ответил Николай, не очень понимая, как связаны автобусы и труба (даже если где-то дорога перекрыта из-за ремонта, неужели нельзя пустить транспорт в объезд?)

— «Маяк»? Поехали. Давай сумку, — водила решительно протянул руку к багажу Селиванова.

— Не надо, я сам! — решительно отстранился Николай. — Сколько до «Маяка»?

— Двести рублей, — заломил водитель, нагло глядя на хорошо одетого московского гостя. Вероятно, в его представлении это была запредельная цена.

— Хорошо, — Николай мысленно возблагодарил провинциальную наивность, представляя, сколько пришлось бы отдать водителю где-нибудь на площади Трех вокзалов в Москве. Впрочем, Красноленинск и по размерам тоже не Москва, тут, небось, и ехать-то всего ничего… (Никаких карт города в интернете ему найти так и не удалось — вездесущий «Гугл» сюда еще не добрался, не говоря уже о «Яндексе».)

Водитель вышел под дождь и зашагал влево по тротуару. Николай последовал за ним, тщетно высматривая такси.

— Где машина-то? — спросил он наконец, чувствуя, как поутихшая было тревога вновь поднимается холодной волной в животе.

— Ща будет… нам на площади нельзя парковаться, менты гоняют.

— Почему? — удивился Николай. — Разве не логично сделать стоянку рядом с вокзалом?

— Как это почему? Денег хотят. Вон моя машина, пришли почти.

Они подошли к серой «Волге», выглядевшей таким же анахронизмом восьмидесятых, как и адидасовские «треники». Никаких шашечек или, тем паче, логотипов компании на ней не было. Ну да, подумал Николай, классика жанра — «тебе шашечки или ехать?»

Водитель открыл ключом багажник, куда Селиванов сгрузил свою сумку, затем пошел отпирать двери. Забравшись внутрь, Николай поморщился от резкого табачного запаха. Ну да, разумеется — пепельница была тут, полная окурков.

Зато таксометра, само собой, не было.

— Хлопай сильнее, — напутствовал его водитель, — а то замок не закроется… Не, не так, ты со всей дури лупи! Николай хлопнул дверцей со всей силы, опасаясь, не разобьется ли стекло. Но, похоже, машина была привычна к такому обращению.

— Во, — одобрил водила, — теперь поехали. Да не пристегивайся, — брезгливо добавил он, глядя, как его пассажир натягивает драный брезентовый ремень, — за это у нас не шмонают. Это даже ментам впадлу.

— Я, собственно, не ради ментов, — пряжка ремня никак не хотела входить в замок, но Николай не оставлял попыток. — Ремни, вообще-то, придуманы для безопасности.

— Да какие опасности, нах, — водила повернул ключ; стартер сипло дергался секунд шесть, но наконец все-таки сделал свое дело. Селиванов обратил внимание на целый иконостас из трех небольших иконок, прилепленный в углу лобового стекла; как видно, заботу о безопасности водила понимал именно таким образом. Ожила магнитола, и стекла завибрировали от «русского шансона»: хриплый голос с блатным надрывом выводил про «окурочек со следами помады». Николай болезненно поморщился:

— Можно потише?

— Чо, не любишь музыку? — водила отъехал от бровки, затем, быстро оглядевшись по сторонам, нахально развернулся через двойную сплошную и покатил в другую сторону.

— Такую — нет, — Селиванов наконец совладал с ремнем.

— А чо, нормальный музон… — не согласился водитель, но громкость все же прибрал. — Вы там чо, в своей Москве — сплошь по консерваториям ходите?

— Ну, не сплошь… лично я классический рок предпочитаю. Led Zeppelin, Queen… А как вы… — Николай сделал над собой усилие, — ты узнал, что я из Москвы? В поезде ж не только москвичи ехали.

— Тоже мне фокус, — хохотнул водитель. — Да вас, московских, за версту видать. А рот раскроете, так и вообще.

— А что — рот? — недоуменно переспросил Николай, думая, что состояние его зубов, конечно, никак не сравнить со стоматологическим кошмаром во рту водителя.

— Да говорите вы прикольно. «Пааталстела паатамушта», произнес тонким голосом красноленинец, явно пытаясь изобразить московский говор, и тут же сам заржал. Впереди загорелся желтый, и водила выжал газ, надеясь проскочить. Под капотом стрельнуло, но «Волга» все же стала разгоняться, чтобы, как обреченно понял Николай, на максимальной скорости вылететь на перекресток как раз в тот момент, когда загорится красный. Но водитель внезапно передумал и резко дал по тормозам. Шины взвизгнули по мокрому асфальту; Николая мотнуло вперед, и он возблагодарил собственное здравомыслие за то, что пристегнулся.

— А-а, чтоб вас, — проворчал водила, провожая взглядом милицейские «жигули», проследовавшие перпендикулярным курсом. Как видно, это была единственная причина, заставившая его прервать свой маневр. Пока «Волга» стояла на светофоре, он вытащил из кармана мятую пачку и вытянул из нее зубами папиросу. Щелкнула зажигалка — прикуриватель в самой машине, видимо, не работал.

— Можно не курить, пока мы едем? — возмутился Николай.

— Слушай, ты чо как не родной? — рассердился и водитель. — Музон не слушай, курить не кури… это моя машина ваще-то!