Комбат. Идеальное вторжение - [25]

— Мужики, гадом буду, из нас хотят сделать подопытных кроликов. Вы слыхали про новые методы омоложения, стволовые клетки? Методика очень перспективная, только новая и крайне рисковая. Тут, считай, ежели повезет, лет на двадцать помолодеешь, а если нет, хоть нормально закопают.

Огрызок не был так образован, как его дружок, спившийся инженер, хотя тоже кое-что слышал о стволовых клетках. А кто же о них не слышал кроме глухих? Перспектива оказаться подопытным кроликом его вполне устраивала, но только в одном случае: если их в качестве вознаграждения будут поить вином.

Внедорожник остановился, Фитиль с Корнеплодом выскочили из машины и жадно затянулись чистым воздухом.

— Хорош, пора делом заниматься, — сказал Фитиль.

Он зашел в дом, проверил, как работает морозильная камера и вернулся обратно. Корнеплод распахнул багажник и ухватился за чью-то ногу. Это была нога Огрызка. Корнеплод вытащил несчастного из машины, обернул в предусмотрительно взятый кусок полиэтилена и отнес в дом. Там он содрал с Огрызка всю одежду. Фитиль тем временем набрал в шприц снотворное и воткнул иглу в ягодицу.

— Подождем немного, — сказал он.

Когда Огрызок уснул, Фитиль осторожно, стараясь не поранить, снял скотч и вколол антифриз.

— Давай его в камеру, — приказал он, убедившись, что бомж мертв.

Осмотр замороженного тела полностью удовлетворил Фитиля. Какие-то внешние повреждения отсутствовали. Покойника вполне можно было принять за живого, только впавшего в анабиоз человека, дожидающегося воскрешения от потомков.

— Отлично, — удовлетворенно сказал Фитиль. — Остальные нам не понадобятся.

— Просто так замочим? — полюбопытствовал Корнеплод.

— Зачем? По дороге выпустим.

— На фига ж я рыл такую большую могилу?

— Ничего, зато покойнику в ней будет просторно. Ему понравится.

Глава 14

— На что жалуетесь? — Богдан Ильич Жирносек был сама вежливость и предупредительность.

Так он себя вел, когда чуял, что больному можно впарить одну или даже несколько добавок.

Пациентка, молодящаяся женщина, переступившая черту, за которой баба ягодка опять, заговорила о гастрите, который все чаще напоминал о себе болями в желудке и жестокой изжогой. Жирносек ее рассеянно слушал, куда больше интересуясь нарядами дамочки. Наконец он пришел к выводу, что одежда куплена в престижном магазине и стоит хороших денег, а, значит, больную можно раскрутить на самые дорогие добавки и получить соответствующий процент.

При этом на автопилоте Богдан Ильич сохранял участливое выражение лица, и женщина отважилась поделиться с ним самым наболевшим:

— Но больше всего меня мучают запоры. Бывает, по четыре дня не хожу в туалет. Иногда встану на весы и сначала ужасаюсь — откуда почти два лишних килограмма. А потом вспоминаю, что у меня третий день запора. Такой ужас, доктор, просто кошмар!

— Ну почему же ужас? Все очень даже замечательно, — подумал Жирносек, которому жалоба дамы подсказала конкретное решение.

И он тут же стал нахваливать добавку, содержащую уникальные грубые волокна, восстанавливающие перистальтику кишечника медленно, зато на всю оставшуюся жизнь. А попутно говорил о том, насколько вредно, когда шлаки надолго задерживаются в организме и содержащиеся в них яды вымываются в кровь, отравляя нашу жизнь.

— Честно говоря, я смотрела одну телевизионную передачу. В ней скептически отзывались о биодобавках, — робко заметила женщина.

— Безусловно! — кивнул головой Жирносек. — Тут виновата бюрократия. Понимаете, когда на рынке впервые появились биодобавки, их по чисто формальным признакам отказались считать лекарствами, поскольку они лечили не конкретную болезнь, а наш организм или какой-то орган человеческого тела и действовали медленно, хотя гораздо полезнее лекарств. Отсюда появился термин БАДы, и к ним предъявлялись гораздо меньшие требования, чем к лекарствам. Получилась крайне удобная для жуликов ситуация. Настоящие добавки всеми больными были признаны очень эффективными, они завоевали солидную репутацию, а требования к ним предъявлялись не очень серьезные. Жулики буквально завалили рынок добавками, формально удовлетворяющими букве закона, но по сути являющимися дешевыми фальшивками, имеющими очень малый лечебный эффект. Отсюда и пошло отрицательное отношение к БАДам. Но вы можете быть уверены, я вам рекомендую просто изумительное средство. Да, оно стоит дорого, но оно того стоит. После нескольких месяцев регулярного приема вы навсегда забудете о запорах. Покупайте добавку только в аптеке, название которой указано в рецепте. Иначе вы рискуете приобрести бесполезную фальшивку.

— Спасибо вам, доктор!

— Да что вы! Это же моя работа.

Остается загадкой, почему много лет тому назад Жирносек решил податься в медицину. Он был прирожденным демагогом, и мог сделать хорошую карьеру на политической арене. Какие-то врачебные таланты у него отсутствовали в принципе. Сначала ошибки Жирносека списывали на молодость. Говорили, что теория, которой обучают на лекциях, разительно отличается от практики, живой работы с людьми. Потом начали выражать сомнения. Конечно, тридцать лет — еще не умудренная опытом зрелость, но зеленая молодость уже позади. К тридцати пяти Жирносек окончательно зарекомендовал себя, как серая посредственность, специалист, которому даже измерение у больного температуры надо доверять с осторожностью. Богдан Ильич продолжал работать простым участковым, хотя за прошедшие годы много раз освобождались заманчивые вакансии. Но о повышении Жирносека в поликлинике даже не заикались, считали чудом, что в течение долгих лет он не допустил фатальных ляпов, когда смерть пациента наступает из-за врачебной ошибки. Но тут Богдан Ильич избрал верную тактику. Если он испытывал сомнения, то всегда отправлял больного на консультацию. В большинстве случаев консультант, поставив диагноз, чихвостил горе-эскулапа, не сумевшего распознать простенькое заболевание. Но Жирносек умел красиво обставить свою деятельность, приукрашивал собственную беспомощность нарядной оберткой из демагогических рассуждений. Еще долгое время после того, как Богдан Ильич отправился на вольные хлеба, главврач саркастически обрывал подчиненного, пытавшегося за лишними словами скрыть свои колебания: