Командиры мужают в боях - [87]

— Всем трудно, всем плохо на войне. А женщинам вдвойне. Погляди на Нину с Жанной…

— Будь на то моя воля, я бы их на фронт, на передовую, не посылал.

— Так ведь почти все они добровольцы.

Ильин помолчал, потом с тревогой заметил:

— Артиллеристы что-то плохо окапывают свои орудия.

Я предложил Ильину пойти в подразделения.

— Посмотри, как там обосновалась наша гвардия.

Роты отрыли окопы полного профиля и продуманно организовали систему огня. По-хозяйски устроились на позициях расчеты 45-миллиметровых противотанковых пушек. Впереди ничего подозрительного не наблюдалось. Соприкосновения с противником тоже не было. Стоял чудесный день бабьего лета. Все вокруг выглядело по-мирному. Но не успели мы вернуться к своему НП, как наблюдатель, сидевший на вершине скирды, доложил, что справа вдали видит танки. Мы взяли бинокли. Действительно, в нескольких километрах от нас параллельно нашей линии фронта двигались чьи-то машины. Кто насчитал двенадцать, а кто — пятнадцать. Вскоре они скрылись за буграми и лесопосадками.

Еще часа два было тихо и спокойно. Затем в районе 3-й роты послышалась стрельба. Это шесть вражеских танков и самоходок, скрытно выдвинувшихся к нашему переднему краю, атаковали правый фланг роты. Один «фердинанд», пройдя через позиции 3-й роты, открыл огонь по оврагу, где находились минометчики, повозки и лошади.

Замполит дивизиона капитан Татарников скомандовал:

— К орудиям!

Артиллеристы бросились к пушкам. В этот момент почти одновременно разорвались два снаряда, и в ответ на следующую свою команду: «Огонь!» — капитан Татарников услышал:

— Первое орудие вышло из строя…

— Третье орудие вышло из строя…

Татарников побежал к расчетам. Вдруг земля взметнулась прямо у него из-под ног…

Батальонные артиллеристы успели развернуть сорокапятки на сто восемьдесят градусов. Первыми же выстрелами они подбили два вражеских танка, надвигавшихся на батальонный НП. 2-я и 3-я роты вели бой с пехотой, разместившейся на броне.

— Кузьмич, где моя Голубка?

Часть скучившихся в овраге лошадей была перебита огнем «фердинанда». Голубка, к счастью, уцелела. Вскочив на нее, я устремился к началу впадины, откуда минометчики стреляли по противнику. Заметил, что у Антонины Гладкой перевязана шея.

— Сильно тебя?..

— Да нет, чиркнуло немного, — спокойно ответила Тоня. Батарее Сокура удалось отсечь неприятельскую пехоту от танков, прижать ее к земле. А минометчики Карнаушенко и наши стрелки довольно быстро уничтожили фашистов.

Танки и самоходки противника прорвались через наш передний край и вышли в район огневых позиций минометной батареи Сокура. Гладкая с поразительным для девушки хладнокровием продолжала командовать своим расчетом, которому угрожала опасность со стороны приближавшегося «фердинанда»…

Я пустил лошадь галопом и помчался в 1-ю роту. Атаковать это подразделение гитлеровцы почему-то больше не решились. Оба прорвавшиеся в район нашей обороны танка горели, а «фердинанд» поспешил уйти к своим.

Возвращаясь на НП, я увидел у свежей воронки распростертую на земле Антонину Гладкую. Она лежала на спине в ватной стеганке, в сереньком своем платке. Правая рука ее сжимала ремень от автомата с куском приклада. Не веря своим глазам, мы с Сокуром расстегнули одежду, чтобы послушать сердце, может, еще теплится жизнь в этом теле! И ужаснулись: вся грудь Тони была разбита осколками. Девушка была мертва.

Так не стало Антонины Михайловны Гладкой, патриотки, коммунистки. Она отдала жизнь за освобождение Родины от немецко-фашистской нечисти. Тоня не искала легкого пути и шла к победе вместе со всеми нами по трудной, полной опасностей солдатской дороге.

Ответственный секретарь дивизионной газеты «На разгром врага» Юрий Михайлович Белят посвятил Гладкой стихотворение. Я услышал его впервые совсем недавно в доме Ивана Аникеевича Самчука на традиционной ежегодной встрече ветеранов 13-й гвардейской стрелковой дивизии. Мне запомнились такие строки:

Семнадцать было ей, а может, меньше:

Десятый класс закончить не успела…

Но если девушки у нас такие —

Непобедимо и бессмертно наше дело!

Погибла Антонина 22 октября 1943 года. За четыре дня до этого ее наградили третьей медалью «За отвагу». Пуля сразила и Жанну Бадину.

На огневых позициях артиллерии лежал у орудия и просил застрелить его сержант Зюнев, гроза вражеских танков. Он был тяжело ранен в живот. Мы с Сокуром осторожно подняли его, положили на линейку и отправили в медсанбат.

Под вечер девушек похоронили.

Не успел прозвучать последний выстрел прощального салюта, как на переднем крае снова завязался ожесточенный бой с вражескими танками и пехотой. Но и на этот раз фашисты успеха не имели. Наутро мы перешли в наступление. К концу дня овладели населенным пунктом Верблюжка. Оттуда двинулись дальше — на железнодорожный разъезд.

В ожидании результатов разведки солдаты, сойдя с дороги, отдыхали. Карнаушенко, как всегда, тут же установил два миномета.

Минут через сорок вернулся с бойцами Ильин и доложил, что железная дорога и нужный нам разъезд находятся метрах в трехстах впереди. В это время послышался громкий голос Карнаушенко:

— Кого там черт несет! Не видишь разве, миноме…