Командировка - [44]
Сколько друзья помнят, Аднан всегда торопился, наверстывал. По специальному разрешению, полученному чуть ли не в Министерстве культуры, ему позволили оставаться в училище на ночь один на один с инструментом. Когда он ел, когда спал — кто знает?
Зато теперь дипломанты того же училища исполняют его романсы на государственных экзаменах. Он особенно популярен в молодежной, студенческой среде, однако без Шахбулатова немыслим и репертуар ни одного сельского ансамбля Чечено-Ингушетии. В соседней Кабардино-Балкарии даже конкурс состоялся на лучшее исполнение песен Шахбулатова. Словом, как же ему не торопиться, если Шахбулатов первый и единственный в республике композитор-песенник?
Он и себя объяснил мне со свойственной ему простотой и точностью:
— Если бы я был литератором, я не писал бы романов с продолжением, а писал бы маленькие рассказы. Если бы был кинорежиссером, никогда не ставил бы многосерийных картин, наоборот, снимал бы короткометражки. Такова, наверное, моя природа: мне надо высказаться быстро. Но сказать коротко в искусстве — еще не значит сказать мало.
Симфонист Мясковский, говорят, всю жизнь мечтал написать песню, а она у него не выходила, и он этим мучился.
Из бесед с Шахбулатовым я поняла, что бремя легкого жанра — все-таки бремя. Можно ежеутренне спешить на работу, встречаться с друзьями и сослуживцами, шутить на бегу, сердиться на своих оркестрантов, ссориться с музыкальными редакторами, радоваться удачной записи, огорчаться тому, что местком опять передвинул тебя назад в очереди на квартиру, и в течение всего дня, среди всей этой суеты, чувствовать себя угловатым и неповоротливым, прикованным к очередной песне, которая желает произрастать в тишине, и нужно оберегать эту тишину от посторонних шумов.
А потом на грозненском стадионе, где яблоку негде было упасть, Иосиф Кобзон исполнил одну из самых ранних и самых лирических песен Шахбулатова «Первый дождь». С тех пор Аднан писал не только лирику, но и песни публицистического характера, такие, как «Трубач», «Баллада о коммунистах», «Песнь о рабочем человеке», «Песнь о герое Маташе Мазаеве», как многие его песни о комсомоле, о родном крае, о городе Грозном.
Так мы сидели вечерами и говорили об искусстве. То есть говорил Аднан, а я слушала. И сидела только я, а Аднан лежал неподвижно, до подбородка укрытый одеялом. Лежал так уже полгода, с того осеннего дня, когда, возвращаясь с северо-кавказского музыкального фестиваля «Пластинка дружбы», на шоссе попал в тяжелую аварию. В машине их было трое, сидевший рядом с водителем Шахбулатов пострадал тяжелее всех: перелом двух позвонков, разрыв спинного мозга. В ближайшую больницу его доставили без пульса.
Когда к Аднану, дважды пережившему клиническую смерть, вернулось сознание, соседи по палате ему рассказали, что молодой водитель их «Волги», которого с легкой травмой доставили в ту же больницу, метался в отчаянии: «Какого парня я угробил!» Аднан потребовал водителя к себе: «Это ты обо мне распространяешь ложные слухи?» Беспомощный, он уже спешил на помощь другому — снять груз с души. Впервые за эти страшные дни и ночи отлегло и у Зои от сердца. Аднан вернулся не просто к жизни, но к себе самому, прежнему, утвердив, как настоящий человек, свою власть над судьбой, даже самой слепой и жестокой. Она может такому человеку сломать позвоночник, может в буквальном смысле уложить на обе лопатки, но не может, пока он жив, лишить его того, что составляет основу характера. Тут уж Аднан ничем не согласен поступиться!
«Предпочитаю скучать, когда мне скучно, грустить, когда грустно, радоваться, когда радостно, — писал он в письме. — Последнее случается со мной не так уж редко. В конце концов у меня есть многое: мое прошлое, моя музыка, моя любимая жена — лучшее приобретение моей жизни, друзья, которых я люблю и которые, надеюсь, отвечают мне взаимностью…»
Как-то мать Аднана собралась ехать в свой Урус-Мартан, а обратно из района автобус приходит ночью, и она забеспокоилась, кто же встретит. Зоя как раз вечером работала.
— Так я же, мама! — вскричал Аднан.
Мать не выдержала, расплакалась. Аднан густо покраснел, потом сказал:
— Клянусь, мама, я еще встречу тебя на ногах!
В этом весь Аднан, человек, даже в трудные, а если быть точной, в самые трудные дни своей жизни умеющий забыть о себе, о своем положении.
Но другие? Имеют ли они право — забывать? Тут я вынуждена вернуться к тем своим грозненским впечатлениям, которые трудно совмещаются в моем сознании со всем, что удалось почерпнуть из почти ежевечерних встреч с Аднаном, его друзьями, его родными. Но у Шахбулатовых я бывала только вечерами, а днем ходила по учреждениям и вела разговоры, бесконечно далекие от музыки. Например, о квартире.
Зима выдалась холодной, весна затяжной. Во времянке, которую они с Зоей снимали во дворе частного дома, пол был настелен прямо по земле, а единственный источник отопления — газовая плита в тамбуре. Откроешь в тамбур дверь — становится теплее, зато пахнет газом, от которого у Аднана начинаются сильнейшие головные боли. Тут и здоровый недолго выдержит.
Быт, достаток, жилищные условия, когда он был здоров, не то чтобы совсем его не волновали — не велика доблесть для мужчины совсем не думать о доме, о крове для близких; но захлестывала жизнь и работа, а силу свою как композитор он знал, и все казалось — сбылась бы песня (очередная, а потому и главная), а остальное приложится без просьб и настояний, придет само, как должно приходить в свой черед ко всякому трудовому человеку, будь он пахарь или музыкант.
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
В центре эстонского курортного города Пярну на гранитном постаменте установлен бронзовый барельеф с изображением солдата в форме эстонского легиона СС с автоматом, ствол которого направлен на восток. На постаменте надпись: «Всем эстонским воинам, павшим во 2-й Освободительной войне за Родину и свободную Европу в 1940–1945 годах». Это памятник эстонцам, воевавшим во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии.
За последние десять лет Россия усовершенствовала методы "гибридной войны", используя киберактивы для атаки и нейтрализации политических оппонентов. Хакеры, работающие на правительство, взламывают компьютеры и телефоны, чтобы собрать разведданные, распространить эти разведданные (или ложные данные) через средства массовой информации, создать скандал и тем самым выбить оппонента или нацию из игры. Россия напала на Эстонию, Украину и западные страны, используя именно эти методы кибервойны. В какой-то момент Россия, видимо, решила применить эту тактику против Соединенных Штатов, и поэтому сама американская демократия была взломана.
Правда всегда была, есть и будет первой жертвой любой войны. С момента начала военного конфликта на Донбассе западные масс-медиа начали выстраивать вокруг образа ополченцев самопровозглашенных республик галерею ложных обвинений. Жертвой информационной атаки закономерно стала и Россия. Для того, чтобы тени легли под нужным углом, потребовалось не просто притушить свет истины. Были необходимы удобный повод и жертвы, чья гибель вызвала бы резкий всплеск антироссийской истерии на Западе. Таким поводом стала гибель малайзийского Боинга в небе над Украиной.
Американский певец Дин Рид — известный в первую очередь в СССР и странах Латинской Америки — прославился не только своими песнями, но и своими крайне левыми взглядами. Он, в частности, всегда защищал Советский Союз от нападок и даже написал открытое письмо к одному из самых известных диссидентов Александру Солженицыну. Опубликовано в журнале «Огонёк» № 5(2274), 1971 г.; «Литературная газета» № 5, 1971 г.