Командир Т-34 - [54]

– Да кто ты такой?! – и начал меня воспитывать…

А Теневицкий меня проинструктировал: «Перед отбоем лично проверь, чтобы на месте были!» И в первый вечер я пошел проверить как они. Постучался в хату, представился, мне кричат:

– Заходите, товарищ начальничек!

Одна из них, самая дерзкая, на меня пристально смотрит:

– Мы тут себя решили в порядок привести, – и начинает раздеваться.

– Остановитесь, – говорю, – без меня это проделаете!

Вторая подскакивает:

– Садитесь за стол, чайку попьем!

– Спасибо, но я уже и поужинал, и чай попил.

Все-таки усадили и начинают надсмехаться надомной:

– Чего, проверять пришел?

– А чего вас проверять? Вы люди, такие же, как и я. Также соблюдаете наставления устава…

– Ты чего нам лекции читаешь?! Ты откуда сам рождения? Ты когда в армию пошел, девчонок хоть видел-то?

– Конечно, видел!

– Ну и как ты их видел-то?

– Вместе в классе учились.

– Вот только это ты и видел.

– Знаете что, девочки, пошутить, конечно, можно. Но я командир танка, считай смертник, так что я вам не с руки. Да и вы мне вроде тоже. Но я при исполнении обязанностей и должен доложить комбату, что вы на месте.

– Так и докладывай!

И смотался от них. Думаю, ведь изнасилуют же. А наутро начхим приехал на машине, пообещал меня наказать и увез эту Шурку с собой.

Сейчас принято считать, что чуть подальше в тыл, так там чуть ли не каждый командир имел свою походно-полевую жену. Но мы же постоянно впереди, что мы могли знать? Ну да, кто-то там сказал, что ППЖ у него есть. Но мое мнение – ну есть и есть. Я их и не видел этих начальников, так чего мне до их ППЖ? Не до них же совсем. Из тех, кого я знал, никто ППЖ не имел. Только при нашем фельдшере Василии Васильевиче Вязовецким, санинструктором была девушка, так все знали, что она официально замужем за зампотехом батальона.

Послевоенная жизнь

Переход к мирной жизни дался мне легко. Но легче не стало, это уж точно. Ведь что такое ротный командир после войны? Считай, самая беспокойная должность – беспрерывно идут учеба, учения да еще по два парада в год. Я потом жену как-то спросил: «Когда тебе тяжелее всего со мной пришлось?» – «Когда мы только поженились и ты был ротным командиром. С утра до вечера пропадал на службе». А на то, чтобы вспоминать, чего-то там переживать, задумываться, времени просто не оставалось.

Знаю, что многие фронтовики после войны плохо спали. Какие-то кошмары их преследовали. Лично я спал спокойно, потому что служба выдалась настолько беспокойная, что времени на сон не хватало. Так что и на войне постоянный недосып был, и после. Что удивительно, поначалу война еще снилась, а потом перестала. И сейчас не снится. Вот служба иногда снится, а война нет. Но иногда такое приснится, что прямо диву даешься…

Когда война закончилась, все, конечно, расслабились и захотели домой. Многие решили уволиться. Стали обмениваться мнениями, кто, куда и как. И я тоже решил вернуться домой. Прикинул, что вначале придется 10-й класс окончить, а потом можно и в сельхозинститут поступать. Жила еще во мне детская мечта заняться виноградарством. И не просто собирался, а однажды с другом даже специально покинули часть.

С родителями, сестрой, братом и племянницей (с. Барское-Татарово, июль 1947 г.)

В 46-м летом расширяли свой полигон, прорезали просеки, выкорчевывали лес, и сложилась такая обстановка, что начальник убыл на три дня. И я другу предложил: «Костя, давай маханем ко мне на родину. Навестим родителей, немножко развеемся. Нас зачислят в нарушители и дадут ход нашим рапортам».

Но только приехали к родителям, как через полдня пришла телеграмма «Срочно прибыть в часть!». Приезжаем, и нас сразу к комполка повели. Провел он беседу с нами: «Думаете, я не знаю, на что вы рассчитываете? Думаете, что тем самым ускорите свое увольнение? Ничего не выйдет! Мы вас еще немного поучим. Наказывать я пока вас не буду, но посмотрю, как на вас парторганизация повлияет».

Ну, ясно, завели партийное дело. Сначала на партячейке объяснялись, потом на партсобрании батальона, а это около 30 коммунистов. Ясно, взыскание навешивают… Потом выше – партбюро, полковое собрание, а это уже за сотню коммунистов. В итоге всыпали нам по выговору, правда, без занесения в личное дело.

Но все-таки и до нашей совести люди добрались. Я до сих пор не могу забыть заключительную беседу с командиром полка Кожановым. Константин Григорьевич воевал мощно. Больше десяти орденов имел. Одних Красного Знамени чуть ли не восемь штук. Два ордена Ленина, Кутузова, Отечественной войны, Красной Звезды. А при Ельцине еще и орден Жукова получил. Так что командир он был настоящий. До генерал-полковника потом дослужился[20].

Вижу, перед ним лежит мой рапорт. «Ну и куда ты поедешь? Чем там будешь заниматься?» Рассказал ему свои планы в двух словах. Он и говорит: «Ясно, бригадиром тебя назначат. По всему ты подходишь. Ну а потом наверняка и председателем станешь. Но деревня ведь развалена, все надо создавать заново. Машин нет, а мужики одни калеки. Тебе молодому там делать нечего! У тебя же здесь все получается. Ты генералом станешь!» Я смеюсь: «Да ну, каким генералом.» В конце концов, он так сказал: «Я тебе в отцы не подхожу, но старший брат я надежный. Вижу, что из тебя отличный командир получится. Кончай дурить, берись за дело, и вперед! Согласен или нет?» – «Согласен!» – «Тогда забирай свой рапорт!» – и передвигает его по столу ко мне. Вот даже такую деталь учел. Мог бы сам бросить его в урну, так нет, вернул мне. Мол, оставь на память. Может еще, когда и понадобится…