Команда - [6]

Если бы он только знал, что за этим последует!..

Ее разбудила песня. Два хриплых голоса – мужской и женский – самозабвенно выводили мелодию своей юности:

Я ждала и верила

Сердцу вопреки.

Мы с тобой – две берега

У одной реки!..

“Это уж точно!” – с привычной злостью подумала она. Ее предки и правда были двумя берегами у одной реки, в которой вместо воды текла плодово-ягодная бормотуха. В честь субботы они начали с самого утра, как будто у них наступили выходные, как у нормальных людей, как будто всю рабочую неделю они вкалывали, как папы Карлы. Теперь они будут голосить до тех пор, пока не опорожнят бутылку ноль-восемь и не вспомнят все когда-то популярные песни советских композиторов, застрявшие в памяти на всю оставшуюся жизнь.

Она обвела сонным взглядом свою комнатушку, стены которой поверх вылинявших обоев в цветочек были обклеены яркими фотками из журналов: раскоряченная Мадонна, телеведущая Дана Борисова, не то вправду дурочка, не то косящая под нее, знойная Наталья Орейро…

Мужики были представлены побогаче. Кроме наших – непременного

Киркорова, одетого карнавальным павлином, томного, словно три дня не евшего, Витаса, слащавой парочки из безвременно распавшегося дуэта

“Смеш” – со стен глядели довольные жизнью Том Круз, Энрике Иглесиас,

Антонио Бандерас и, разумеется, Леонардо ди Каприо, уже выцветший на солнце, но все равно неподражаемый.

Все эти небожители обретались в такой волшебной и недостижимой дали, что в реальность их существования верилось с трудом. И уж совсем не верилось, что ей, Чебурашке, когда-нибудь посчастливится не во сне, а наяву увидеть заморские красоты, где люди живут сыто и весело, как хотела бы жить и она, да вот родилась не в том месте и не в то время…

Она бы еще поспала, но тут же вспомнила, что сегодня утром у нее есть одно очень важное дело – проследить за Аликом Куренным. Вчера после дискотеки, куда ее из жалости пускали бесплатно, она, спрятавшись за деревьями, подслушала, как Алик сговорился о встрече с этой приезжей сучкой, с Марьяной. И надо было узнать, как далеко зайдет у них дело. Не из праздного любопытства, нет. Из жуткой ревности, поскольку Алик давно уже был причиной ее бессонных, залитых слезами ночей.

Она встала и, покачиваясь спросонья, направилась в совмещенный санузел, встретивший ее потрескавшимся кафелем, вечно капающими кранами и непобедимыми ржавыми подтеками в раковине. Плеснув ледяной водой в лицо, она подняла глаза к мутному зеркальцу на стене.

Никаких волшебных превращений за минувшую ночь не произошло. Из зеркала на нее глянуло серенькое личико, похожее на мордочку хорька.

Она ненавидела эту мордочку. Ненавидела свою тощую, невзрачную фигурку без какого-либо намека на грудь. И это в пятнадцать-то лет, когда одноклассницы не знают, куда спрятать налившиеся сиськи и арбузные жопы. А ее от заморенного пацана не отличить в этих дешевеньких джинсах и застиранной маечке с надписью по-английски

“Дотронься до меня!” Желающих дотронуться пока не нашлось ни разу.

Разве что в драке. Она с малолетства дралась на равных с пацанами, которые брали ее в свою компанию, не считая девчонкой. Когда-то ей это льстило. Но чем дальше, тем больше она чувствовала себя обделенной их вниманием и оттого сделалась резкой и колючей. Она и постриглась коротко-коротко, под пацана. Научилась лихо материться, покуривала в открытую и никогда не отказывалась от пива, если, конечно, ей кто-то предлагал допить бутылку.

Однако подросшим ровесникам (а самое главное – Алику Куренному) она была неинтересна. Они уже вовсю обжимались по углам с ее подружками, а некоторые не только обжимались. Ей на этом убогом празднике секса места не было. И звать ее продолжали так, как звали в детстве, -

Чебурашка. А ведь у нее было красивое имя – Кристина. В честь дочки

Аллы Пугачевой, песню которой про айсберг в океане сейчас затянули предки.

– Блин! – сквозь зубы сказала Чебурашка. – Прям концерт по заявкам!

Отец Чебурашки когда-то работал сцепщиком вагонов на “железке”. Но однажды его, пьяного в дребедень, защемило между буферами. Да так, что пришлось ампутировать левую ногу по колено. Прежняя работа, естественно, накрылась медным тазом, а никакой другой для одноногого не нашлось, отчего отец запил еще злее. Мать от него не отставала.

Мизерная инвалидская пенсия растворялась в дешевом портвейне за считанные дни. Если бы не огород, вся семья давно бы загнулась с голодухи. Огород, правда, как и у всех, находился далеко от дома, и никто им не занимался. Но из благодатного чернозема сквозь заросли сорняка каким-то чудом сами собой перли морковь и картофель, лук и огурцы. Все это было мелкое, увядшее, с гнильцой, но, когда живот подводит, и такое сойдет.

Под крышкой на сковороде Чебурашка нашла вчерашние оладьи, сделанные пополам из муки с крахмалом. С трудом проглотив резиновую массу, она заглянула в комнату.

Отец с матерью сидели в обнимку, слегка покачиваясь в такт песне. У обоих в глазах стояли пьяные слезы. Сюжет каждой песни они переживали всей душой, будто речь шла о них самих. Появления дочери они даже не заметили. Как не замечали того, когда она уходит, когда возвращается и возвращается ли вообще.