Колючий мед - [60]

– Ау, вы что – сахарные? Нечего валятся и лениться. Надо купаться! Вода – как парное молоко.

Откуда ни возьмись появилась Франси и стряхивала теперь с волос соленую воду прямо перед ними.

– Двадцать пять градусов в конце мостков – все равно что в бассейне, с ума сойти можно.

Она беззастенчиво уселась между ними, потянувшись к своей купальной шапочке так, что Веронике пришлось подвинуться.

– Ты уже слышала, что бедный Буссе не может ни к чему прийти со своей задумкой великого произведения искусства? Испытывает муки творчества, так сказать. Ты не могла бы помочь ему, ты ведь часто рисуешь?

– Ты не говорила, что рисуешь. – Бу прищурился, взглянув на нее одним глазом.

– Я давно не рисовала, – смутившись, ответила Вероника.

– Она только говорит так, вечно умаляет свои достоинства. Это так раздражает, что хочется ее ударить! – С этими словами Франси толкнула Веронику и, пользуясь случаем, заняла еще больше места. – Но ты бы видел ее зарисовки модной одежды – чертовски шикарны. Вполне могла бы иллюстрировать репортажи с модных показов моды и всяких светских мероприятий, если бы проявила немного целеустремленности. Талант – конечно, хорошо, но его одного недостаточно. Нужен еще напор. Это, кстати, вас обоих касается.

Сняв солнечные очки, Франси повернулась лицом к солнцу и изо всех сил зажмурила глаза, чтобы поскорее загореть. Вероника и Бу переглянулись и прыснули от смеха.

– Мы решили, что вместо этого она будет гадать на базаре в Кивике, – сказал Бу. – За это намного больше платят – определенно лучше, чем учиться в школе домоводства. Ей только осталось придумать артистический псевдоним.

– Эй, о чем вы болтаете? Какие гадалки? Кстати, тебе самому не помешало бы подумать о псевдониме, если уж ты решил стать художником. Тогда тебе будет легче пробиться за рубеж. Бу-Ивар Аксельссон – звучит, конечно, достойно и мило, но совершенно безынтересно.

Франси недовольно покачала головой:

– Вспомни Кэри Гранта[19] или Мэрилин Монро. Ты думаешь, они достигли бы таких успехов, если сохранили бы свои настоящие имена? Или Дорис Дэй[20]? Когда оба имени начинаются на одну и ту же букву, звучит задорно. И запомнить легче. – Франси выпятила нижнюю губу: – Бу, пожалуй, еще сгодится на английском, но точно не Аксельссон. Бу Бим. Как тебе? По-моему, смело. Или Бу Бакстер – похоже на частного детектива. – Франси села, ее переполнял энтузиазм. – Бу Бостон – тоже стильно.

– Но ведь так город называется, – возразила Вероника.

– Так придумай сама что-нибудь получше!

Вероника поразмыслила секунду.

– Бу Бикс?

– Тоже неплохо, – признала Франси. – Словно мужской автограф, быстрый росчерк. Правильное имя способно изменить мир. В самом деле, зачем заставлять человека носить имя, которое придумал для него кто-то другой? Такие вопросы лучше решать самому. Черт возьми, мне и самой бы надо подобрать себе псевдоним. Франси Оберг – полная безнадега. – Она опять легла и решительно растопырила пальцы.

Бу взглянул на Веронику:

– Бу Бикс хочет искупнуться. Не желает ли Мисс Магика из Ма́лена присоединиться?

– Почему бы нет?

* * *

Когда они вернулись, в пансионате царил переполох. Посередине общей гостиной в шезлонге лежал директор банка по фамилии Андерссон, а другие постояльцы растерянно топтались вокруг, будто куры. В самой гуще суетилась мать Вероники, выкрикивая указания.

– Ему нельзя двигаться! Пожалуйста, все успокойтесь!

– Что случилось? – Вероника в ужасе отставила в сторону корзинку с пляжными принадлежностями.

– Директор банка нечаянно проглотил пчелу. Мы позвонили, чтобы вызвать скорую из Энгельхольма, требуется медицинское вмешательство. Семейный доктор Сёдерстрём не может ничем помочь.

Мать в смятении заламывала руки, Вероника давно не видела ее в таком состоянии. Только сейчас она заметила, что гостивший в пансионате семейный доктор, все еще одетый в купальный халат, сидел рядом с директором банка и с серьезным выражением лица измерял его пульс. Белая, как полотно, супруга директора банка госпожа Тэкла сидела по другую сторону от больного и смачивала его горло пакетиком с замороженными пряными травами.

– У него отек горла, почти не дышит, – шептала мать. – Он может умереть! Это ужасно, не говоря уже о катастрофических последствиях для бизнеса.

Мать нервно оглянулась вокруг, словно пытаясь оценить, как несчастье отразится на финансовых показателях заведения.

– Если мы не найдем гнездо, возможно, придется эвакуировать весь пансионат, – продолжала она. – Так дальше не может продолжаться. Моли Бога, чтобы он выжил!

На последних словах жена директора банка, сидевшая у края шезлонга, завыла.

– Кто-нибудь может принести мне шпатель? Или нож для масла, он тоже сгодится, – это кричал семейный доктор.

Вероника поспешила на кухню, нашла нож для масла и прибежала обратно.

– Если господин директор вытянет язык, я смогу прижать его, и ему будет немного легче дышать. Все остальные – покиньте помещение! Нам нужны тишина и покой, – авторитетно восклицал доктор Сёдерстрём.

Несмотря на возмущенные возражения, публику препроводили в столовую. Гости, которые раньше не разговаривали друг с другом, ссылаясь на несчастье, завели новые знакомства. Сборище напоминало небольшой птичий двор. Мать отвела Веронику в сторону: