Колючий мед - [53]

Но в тот момент я стояла на краю пропасти. Складывалось ощущение, будто все, что происходит или произойдет, мне неподвластно. Я просто больше не могла себе доверять.

Мы поужинали с продюсером – кротким, внушающим доверие мужчиной из Западного Норрланда, который чрезвычайно тщательно готовил радиопередачи. Эрик держал меня за руку под столом.

Я думала: этому сейчас же нужно положить конец. Еще несколько минут – и я соберусь с силами, чтобы дать отпор, вернусь к прозе жизни. Но минуты жили своей жизнью, они растягивали часы, игриво задерживая стрелки.

В конце все разошлись спать, и мы остались в баре одни. Было полдвенадцатого, мы распили на двоих бутылку вина. Держались за руки, смотрели друг на друга и молчали.

– Думаешь, мы нормально себя ведем? – тихо спросил наконец Эрик.

– Я уже не знаю, что считать нормальным, – ответила я.

– Сегодня ночью, когда мне не спалось, я встал и написал песню. Эта песня о тебе. Хочешь послушать? Расплата за синтезатор.

– Конечно, хочу.

– Правда, текст еще не готов. – Он застенчиво проводит рукой по волосам.

– Неважно. Все равно сыграй.

Он забрался на невысокую сцену. В начале вечера здесь выступала местная кавер-группа, и инструменты еще не убрали – там лежали электрогитары и стояла накрытая чехлом ударная установка. И еще простенькое фортепиано из светлой фанеры, какое обычно увидишь только в церковных приходах. Кто-то выставил его практически на край сцены. Присев на банкетку, Эрик откашлялся, сделал глубокий вдох и начал неуверенно наигрывать одной рукой. От алкоголя и влюбленности кружилась голова. Чтобы мне посвятили песню!

В конце концов он запел – очень тихо, но я все равно различала каждое слово. И голос у него был как прежде. Только слова – новые.

Я думал, что больше не буду

Беззащитным от чувств.

Думал, что позабуду

Минуты лихих безумств.

Все эти годы мечтал

Встретить такую, как ты,

Думал, что опоздал

 Судьбе воздать хвалы.

Я сглотнула. Меня била дрожь. Он опустил голову. Руки оставались на клавиатуре. За его спиной висел пошлый занавес с пришитыми глянцевыми буквами, которые выстраивались в слова ВЕЧЕРИНКА и РАЗУДАЛОЕ ВЕСЕЛЬЕ. Повернув голову, он посмотрел на меня.

– Я не знаю, что еще сказать.

Поднявшись, я подошла к краю сцены.

– Может, проверим, работает ли купель? Оттуда видны звезды.

* * *

– Никогда не знаешь заранее, сколько это продлится. Вероятнее всего, недолго, – предположила моя коллега Лина, когда я в отчаянии доверилась ей. – С нами может произойти все, что угодно. Посмотри вон на Циллу, у нее только что обнаружили рак. Мы все умрем.

– Спасибо за напоминание, – ответила я.

– Только помни, что у него весьма подмоченная репутация, а тебе еще ребенка воспитывать.

– Что мне делать?

Лина склонила голову набок:

– А ты не пыталась забыть о нем?

– Пытаюсь.

Я решила, что именно так и поступлю – забуду. Если мне удавалось игнорировать его сообщения в течение двух часов, я уговаривала себя, что все получается, но потом, поддавшись слабости, я отвечала, спрятавшись в ванной комнате и покрываясь от страха холодным потом. Том заподозрил неладное, но я свалила все на работу. Забыла, что он разбирается во мне лучше, чем я сама. Как ни странно, моя любовь к Тому не исчезла, а, наоборот, стала ощущаться сильнее, чем прежде. Ведь мы знали друг друга с тех пор, когда нам было немного за двадцать. Я не могла себе представить свою жизнь без него. Как не могла представить и жизнь без Эрика.

Когда чего-то хочешь, нужно делать выбор. Ах, почему это так сложно?

«Я должна остановиться, – говорила я себе. – Прекратить постоянно встречаться с ним взглядом на работе. Надо сохранять рассудок и стараться не идти на поводу у чувств». Влюбляться в других на протяжении длительного брака – совершенно нормально, но вовсе не обязательно действовать, руководствуясь своей влюбленностью. Именно это и отличает зрелого человека от незрелого. А в другие моменты я думала:

«Но почему я должна себе в этом отказывать? Разве у нас не одна жизнь? Разве не грех отказываться, если на мою долю такое выпало?» Те, кто вмешивается, наверное, просто завидуют, потому что сами застряли в замерших отношениях или не готовы открыться неожиданному. Они слишком практичны, их жизнь настолько упорядочена и выхолощена, что в чувствах они видят угрозу и боятся всяческих привязанностей. Так тоже можно жить – гасить эмоции, чтобы ничего не могло выбить тебя из колеи. Но я была не уверена, что готова жить так долгое время. Внезапно я поняла, что мне не хочется заглушать собственные чувства.

После двух мучительных недель, когда мы проходили мимо друг друга, встречаясь в коридорах, и общались исключительно по служебной необходимости, я не выдержала. Мы прогулялись по пути домой и упали друг другу в объятия в ледяном подъезде.

– Это не проходит, – прошептал Эрик, уткнувшись в мой воротник.

– У меня тоже, – ответила я.

– Оставь мужа и уходи ко мне.

– Не могу.

– Я не хочу тебя ни с кем делить.

– И мне тебя делить не хочется.

– А у меня впечатление, будто я уже раздвоился. Ощущаю себя героем далеко зашедшей шутки, который не знает, куда ему податься. Так больше продолжаться не может. Если ты не хочешь быть со мной, я брошу работу и уеду.