Колючая Арктика - [17]

— Эге-ге-гей! Взяли, Зинуха, взяли и эту высоту! Ай да, Гаранин! Эге-гей-й! — ветер унёс его победный глас в настороженные сопки. — Мы с тобой покорили тундру, Зинуха!

Сергей Гаранин радовался, как мальчишка. Был он сейчас особенно хорош: полушубок расстегнут и из-под него выглядывает красный свитер, — зинин подарок, — очень любил этот свитер лётчик Сергей Щеглов! — уши мохнатой шапки колыхаются на ветру, — похож он сейчас на Ивана Папанина, покорившего макушку земли.

З.И. Щеглова выскочила из кабины, задохнулась от морозного ветра, поскользнулась и чуть не упала. И упала бы, если б не крепкие гаранинские руки. Сергей подхватил её, приподнял над продрогшей землёй, прижал к груди. Она уткнулась в пахнущий бензином и мазутом знакомый свитер, с наслаждением вдыхая прогорклый запах. Гаранин локтем открыл дверцу кабины, положил женщину на широкое сиденье. Выключил подсветку приборов. Губы нашли губы.

— Милая ты моя. Родненькая, — Гаранин шептал те слова, которые он говорил машине и которые так хотела услышать Зина.

Рука Гаранина нащупала шлейф ватных брюк…Зина не сопротивлялась. Он осторожно снял с неё валенки…Добрался до разгоряченного тела…

Маленькая, незаметная в полярной ночи слезинка выкатились из женских глаз: она молча просила прощения у Сергея. У того Сергея Щеглова, что остался в одинокой квартире в Черском. Фотографией на стене в чёрной траурной рамке.

Свадьбы не было. Просто после рейса Сергей Гаранин перенёс свой чемодан из общежития в маленькую зинину комнатушку.

— Не выгонишь?

Зина прижалась к нему. Сказала серьёзно:

— Я люблю тебя, Серёжа. Я тебя очень люблю…

ОЧЕРЕДНАЯ РЕДАКЦИОННАЯ ЛЕТУЧКА

Редакционную летучку Иван Иванович Перевеслов всегда проводил в своем кабинете, хотя эта квадратная комната ничем не отличалась от других. Здесь, среди знакомых и давно не замечаемых картин "Полярное сияние", «Тундра» и других северных пейзажей, принадлежавших кисти местного художника, среди мягкой с зеленой обивкой мебели, успокаивающей глаз цветом весны, редактор чувствовал себя уверенней..

— Все собрались?

— Все, кроме тех, кто не пришел.

Редактор не отреагировал на шутку, а это считалось плохим признаком. Это считалось, что редактор хоть и проснулся, но встал на левую ногу.

— Начнем. Вот я и говорю…

Редактор еще ничего не сказал, редактор еще только прицелился к разговору, но это его "вот я и говорю!" не предвещало ничего хорошего. И верно, начал он с разноса.

— Что это за газета!? — он двумя пальцами, как кутенка, приподнял газетный лист над столом.

— "Колымская правда", — подсказали ему.

— Да? — зыркнул на говорившего редактор. — "Колымская"?.. Действительно, на ней так и написамо. Но, если б я не прочитал название, подумал бы: это развлекательная газета выпущена на крымском курорте. В ней есть все: стихи и…

Редактор неделю отсутствовал, и несколько номеров, что успели выйти в его отсутствии, подписывал его зам — Анатолий Александрович Гринес. Толь Толич! Но не в этом дело. Редактор считал, что в его отсутствие — "учишь их учишь!" — газета ни разу не выходила полноценной. Такой, какой и положено быть рабочей и боевой газете!

— Стихи-стишочки…

— Не просто стихи, Иван Иваныч, — тотчас поймал камешек, пущенный в огород отдела культуры Дима Стручков, — не просто стихи, а стихотворный семейный дуэт. В этом номере, который вы изволили поднять над столом за уши, мы знакомим читателей с бортрадистом Валентином Медведевым и его дочерью Леной, выпускницей Черской средней школы… Преемственность поколений — вот как это называется, Иван Иваныч. Послушайте, как пишет отец…

Стручков встал, отодвинул ногу — так, по его мнению читал стихи непревзойденный Качалов! — сделал соответствующее выражение лица.

Слышу я, как на рассвете шепчутся скалы с волной.

Стланика синие ветви, пахнут седой стариной.

Чудится, что с Индигирки, мимо зеркальных озер, на Колыму с Индигирки мчится на нартах догор…

— Догор, Иван Иваныч, это друг, товарищ и брат!

— Это ты мне говоришь?!

— Вам, вам, Иван Иваныч! А вот послушайте, как нежнейшим контральто вторит ему дочь Леночка:

Туман рассыпался, как пудра, в нем утонули все дома

Холодное седое утро, и мглой покрыта Колыма…

А дальше там…

— Дмитрий Гаврилович, — в редакторском голосе металл, — стихи будем читать после работы. А этот семейный дуэт… против него ничего не имею, стихи вполне на уровне, можно было и в воскресном номере поместить. И эту новеллу тоже можно было оставить до праздничного номера! Воспользовались, что редактор в командировке?

Если быть справедливым, то действительно, этот рядовой номер получился с литературным перекосом. Когда особенно не хочется задумываться над газетой — "все равно доброго слова от редактора не дождешься!" — то втискиваешь в номер стихи, которых в портфеле редакции всегда предостаточно!.. Хватает и другого литературного материала! Парочку стихов, парочку рассказиков и… полгазеты, — а то и вся! — готова! И новелла Семена Курилова "Напутствие моей бабушки", тоже могла бы подождать…

Но — зачем ждать?.. Еще неизвестно, прочтут ли пламенный отчет редактора о перевозке рыбы из Черского в Якутск, а новеллу уж точно прочтут. И душу человеческую она затронет.