Колымский призрак - [33]

Пришлось затормозить.

Среди дороги, — не обойти, не объехать, трактор, старый «Натик», в луже застрял… «Разулся». Тракторист, матеря свою керосинку по всем падежам, искал вылетевший трак. Лицо, руки — в грязи. Одному не обуть, а кто поможет? Всякому силы и время дорого.

Пожилой зэк оглянулся на Аслана, зажмурился, ожидая отборную брань за перекрытый проезд. Но тот увидел вылетевшее звено, молча помог трактористу надеть гусеницу.

«Чего бранить человека напрасно? С каждым на трассе может случиться непредвиденное», — подумалось тогда Аслану.

Тракторист не раз выручал шоферов, вытаскивая машины из болот, марей, из грязи. Сам за помощью не обращался никогда.

Присев на просохшую обочину перекурить, разговорились.

— Новый начальник вчера у нас в бараке был. Один, без охраны заявился. Я просил его убрать меня от фартовых к работягам. Ну, думаю, скажет сейчас о том, прибьют меня.

Но он — ни слова…

— А чего приходил? — поинтересовался Аслан.

— Зашел вечером. После ужина. И говорит: «Здравствуйте, фартовые». Те, увидев начальника, за падло для себя сочли встать со шконок. А он подошел к бугру и говорит, мол, не надоело вам бездельничать? И смеется, что у него скоро бока мохом обрастут. Тот — в ответ: закон трудиться не позволяет. Начальник посуровел и спрашивает: «А жрать дармовое позволяет?» Бугор хохотать начал. Тогда начальник говорит, что в войну он был комбатом, на Втором Украинском фронте. И у него в батальоне бывшие зэки имелись. Из добровольцев. Среди них — фартовые. Ворюги услышали и говорят, а что им на фронте понадобилось? Начальник ответил, что на войне они были отменными вояками. Смелыми, порядочными людьми. Никто не тащил их силой в атаки. Сами шли, первыми. Не прятались за спины других. Не выжидали, пока обстрел стихнет. Любили их в батальоне. За то, что дерзкими в бою были и человечными к своим. Без жалоб переносили тяготы и боль, умели шутить даже, когда было слишком трудно. «Фартовые, а на войне прекрасными людьми оказались», — сказал начальник. «Так то на войне», — перебил его бугор. «Неординарные условия. Это верно. Среди них не было дезертиров, трусов. Их боялись немцы», — и рассказал много интересного, о чем и не слышали мы никогда. Оказывается, он даже их кликухи знал, имена. Помнит и теперь, каждого живого и погибшего. Сколько историй всяких рассказал, где фартовые отличились. От одних — волосы дыбом вставали у всех, от других — животы со смеху надрывали. Ну а под конец, глянул я, на шконках — никого. Все вокруг начальника уселись. Забылись, заслушались. А он и говорит им: «То война была. Она всех на надежность проверила. Лучшее в людях проявилось быстро. И неважно кем они были до войны. Беда объединила нас в одну семью. А и теперь не легче. Трасса эта Колыме, как воздух, нужна. Старикам и детям, молодым… Без нее Северу не выжить. Она, как кровь, как соль и вода — без которых не обойтись никому. Трудно здесь сейчас. Подчас, как на войне. А потому — симулянтов будет считать дезертирами. Мол, сегодня всякая пара рабочих рук на вес золота. Чем скорее проложим трассу, тем легче жить станет всем. «Будущие зэки добром вспомнят, что для них эту дорогу в зоны проложили», — съязвил бугор. А начальник и говорит: «Все мы в жизни, случалось, ошибались. Причиняли зло ближнему. Думая, что поступаем верно. Но ко всякому приходит старость. Ее никто не минует. Она — как итог прожитого — свой предъявит счет. И вот тогда, помимо воли, не спросясь, просыпается в людях совесть. Даже у тех, кто этого слова не слышал никогда. Она замучает, изведет. Ведь должен каждый в этой жизни добрую память о себе оставить. Чтоб и не зная имени, кто-то, чужой, добрым словом вспомнил. Пусть и через годы…» — «А почем она, эта совесть?» — отозвался бугор. Начальник, глянув на него, ответил всем: «Вот о том не спросил я тех ребят, что фартовыми звались до передовой. У них бы спросить об этом. Они лучше знали. Не за награды, не за трофеи они на войну пошли. Не все вернулись живыми». — «Агитируешь? Да только тут сознательных нет. Ошибся адресом», — ответил бугор. А начальник ответил, мол, не уговаривать пришел. А поговорить. Кто не понял сказанного сегодня, завтра вынужден будет задуматься. Вскоре он ушел. И фартовые всю ночь гоношились. Спорили о чем-то. Ругались меж собой.

Вечером, вернувшись в зону. Аслан узнал, что начальник зоны распорядился не кормить горячим в столовой фартовых, потому что никто из них не выходит на работу.

Ворюги стояли кучей у двери на кухню. Но охрана стала стенкой и не впустила никого. Кроме как за сухим пайком. По норме штрафного изолятора.

Пекарня, склады, кухня и столовая охранялись теперь круглосуточно.

Охрана не разрешала зэкам пронести с собой из столовой даже кусок хлеба, свой положняк. Чтоб ничего не перепало фартовым.

Из бараков работяг, «жирных» и идейных были изъяты все продукты. Словно под метелку вымели все съестное отовсюду настырные бобкари.

Зона притихла, насторожилась. Все понимали, — новый начальник объявил войну фартовым, «перекрыл им кислород». Удастся ли ему сломать воров или найдут они лазейки?

Зэки наблюдали за развитием событий.