Колыбельная - [68]

— Да, — сказал он.

— Во сколько? — спросил Мейер.

Он еще раз моргнул.

— Мы ушли чуть позже двух.

— И пошли домой. Вы и ваша жена.

— Да.

— А перед этим?

Он снова моргнул.

— Ну, да, — сказал он.

— Перед этим вы выходили из квартиры Керр?

— Да.

— Во сколько?

— Около часу.

— Один?

— Да.

— Куда вы ходили? — спросил Карелла.

— Проветриться, я был пьян. Мне нужен был свежий воздух.

— Где вы гуляли?

— В парке.

— В каком направлении?

— Я не понимаю, что вы хотите узнать? И вообще, в чем...

— В центр, на окраину, просто по городу — куда вы ходили гулять?

— В центр. Извините, но в чем?..

— Как далеко в центр вы углублялись?

— До статуи и обратно.

— До какой статуи?

— До этой, Аллана Клива.

— На площади?

— Да. А в чем дело? — Вы уверены, что вы ходили гулять именно в центр? — спросил Карелла.

Холдинг снова заморгал.

— Вы уверены, что не ходили гулять по Гровер-авеню? — спросил Мейер.

— В четырех кварталах? — спросил Карелла.

— К себе домой?

— Придя туда в десять — пятнадцать минут второго?

— И остались там на полчаса?

Долгое и мучительное молчание.

— О'кей, — сказал Холдинг.

— Мистер Холдинг, вы совершили эти убийства? — спросил Карелла.

— Нет, сэр, не я, — ответил Холдинг.

Интрижка с Энни Флинн...

Он не мог назвать это интрижкой, потому что их любовь не была такой, как описывают ее большинство романистов, она больше похожа...

Он не знал, как назвать это.

— А, насчет растления малолетних? — предложил Карелла.

— Или насчет совращения девушки вдвое моложе вас, — выдвинул другую идею Мейер.

Им не очень нравился этот человек. Для них он был похож на Толстяка Доннера, который обожал туфельки и белые трусики Мэри Джейн.

Он хотел, чтобы они знали — никогда в жизни он не совершал ничего подобного. Он был женат на Гейл пять лет, и за это время он ни разу даже не посмотрел на другую женщину. До того, как у них работать начала Энни. Энни была единственной женщиной, которую он когда-либо...

— Девушкой, — напомнил ему Карелла.

— Шестнадцатилетней девушкой, — добавил Мейер.

Ну, сейчас много девушек, которые становятся женщинами в очень раннем возрасте, послушайте, она же не была девственницей, это нельзя было назвать лишением невинности или чем-то еще в этом роде, это было...

— Да, что это было? — спросил Карелла.

— Как бы вы точно это назвали? — спросил Мейер.

— Я любил ее, — сказал Холдинг.

Любовь. Одна из двух причин для убийства. Единственно существующих.

Другая — деньги.

Это началось как-то вечером в начале октября. Она пришла работать к ним в сентябре, вскоре после того, как они взяли ребенка. Он помнил, как был удивлен зрелостью ее натуры, личности. Вы думаете, шестнадцатилетняя девушка — это нечто брызжущее задором юности? Но Энни...

Эти задумчивые зеленые глаза.

Чистота ее взглядов.

Вся как невысказанная тайна.

Ярко-рыжие волосы.

Ему было любопытно, рыжая ли она внизу.

— Послушайте, — сказал Мейер, — что вы, черт побери, себе позволяете...

Мейер вообще-то редко сквернословил.

— Я не убивал ее, — сказал Холдинг. — Я хочу объяснить...

— Просто расскажите.

— Дай ему высказаться, — мягко остановил Мейера Карелла.

— Этот сукин сын трахал шестнадцатилетнюю девчонку...

— Подожди, — сказал Карелла и положил руку на кисть Мейера, — потерпи, ладно?

— Я любил ее, — снова сказал Холдинг.

Она пришла к ним первый раз в октябре, точнее в начале октября. Они с женой уходили на банкет в ресторан «Шерман». Холдинг припомнил, что была необычно мягкая для октября погода, больше похожая на весеннюю. Энни нарядилась в цвета осени. В ярко-желтой юбке, бледно-оранжевой хлопковой рубашке, с желтой заколкой в волосах, она вся была как песня. Пройдя от своего дома семь кварталов, девушка разрумянилась. Она прижимала учебники к своей объемистой груди, улыбаясь, излучая энергию, юность и... сексуальность.

— Да, именно.

— Прошу прощения, детектив Мейер, но вы должны понять...

— Пошел к дьяволу, — произнес Мейер.

В ней был избыток сексуальности. Чувственности. Зеленые с поволокой глаза, полные, похожие на лепестки губы, рыжие волосы, как извергающаяся лава, горячая, бурлящая. Короткая юбка открывала стройные ножки и округлые колени. Французские туфельки на небольших каблучках подчеркивали изгибы ее ног и выпирающие наружу бедра и груди. Сквозь тонкую хлопковую ткань блузки заметны были соски, такие выпуклые.

Холдинг и его жена вернулись домой лишь в три часа.

Поздно ночью.

Банкет затянулся, они с друзьями пили за все призы, которые завоевали, — один получил Холдинг за создание рекламного сценария для фирмы, выпускающей продукты. Он показал Энни диплом. Она охала и ахала от девичьего восторга. Три часа ночи.

Тот, кто в такое время отпускает молодую девушку на улицу одну, ищет неприятностей. В этом городе точно, а может быть, и в любом. Гейл предложила, чтоб он позвонил и попросил Эла Привратника поймать для Энни такси. Холдинг сказал, что не стоит, он проводит ее до дома и заодно подышит свежим воздухом.

Такая прекрасная ночь.

Со стороны Гровер-парка тянул слабый ветерок. И он предложил ей пойти домой через парк.

Она сказала: «Ой, мистер Холдинг, как вы думаете, это не опасно?»

Он ее понял правильно.

Она знала, что это небезопасно.

Она знала, что он с ней сделает в этом парке.