Колыбельная - [4]

— Это, — он понижает голос и наклоняется ближе ко мне: — была случайность. Оплошность. Печальный результат отчрезмерного восторга по поводу предстоящего разговора с тобой.

Я просто смотрю на него. Над головой играет энергичная мелодия Дон Дэвис Моторс, все бренчит и позвякивает.

— Проваливай, — говорю ему.

Он снова улыбается и проводит рукой по волосам. Теперь над нами звучит крещендо, динамик трещит так, словно скоро произойдет короткое замыкание. Мы оба бросаем взгляды наверх, затем друг на друга.

— Знаешь что, — он указывает на динамик, который вновь трещит, в этот раз сильнее, затем шипит перед тем, как пустить песню на полную катушку. — С этого момента и навсегда, — он снова показывает наверх, тыкая пальцем: — это будет наша песня.

— Ох ты, Господи, — говорю я и, аллилуйя, я спасена — дверь офиса Дона распахивается и выходит Рут, сопровождаемая продавцом. Она держит пачку бумаг, у нее ошеломленный вид человека-который-только-что-потерял-тысячи. Однако она стала обладательницей бесплатной позолоченной цепочки для ключей, принадлежащей только ей одной.

Я встаю, и парень возле меня вскакивает на ноги.

— Подожди, я только хочу…

— Дон? — зову я, проигнорировав его.

— Пусть будет, — произносит парень, хватая меня за руку. Он поворачивает ее ладонью вверх, еще до того, как я успеваю отреагировать, и достает ручку из заднего кармана, затем начинает — я не шучу — писать имя и номер телефона между большим и указательным пальцами.

— Ты сумасшедший, — я резко отдергиваю руку, из-за чего последние цифры смазываются и ручка вылетает из его руки. Она ударяется об пол и закатывается под ближайший автомат со жвачками.

— Эй, Ромео, — кричит кто-то из выставочного зала, затем раздается взрыв хохота.

— Давай, пойдем уже!

Я все еще скептически смотрю на него. И дело не в уважении границ личного пространства. Я выливала напитки на парней за то, что они просто задели меня в клубе, не говоря уж о том, что мою руку схватили, и стали на ней что-то писать.

Он оглянулся, затем снова посмотрел на меня.

— До встречи, — сказал он мне с ухмылкой.

— В аду, — ответила я, но затем он сразу ушел, лавируя между грузовиком и микроавтобусом в выставочном зале, и выходя через стеклянные двери. Прямо за ней на обочине простаивал видавший виды белый фургон. Задняя дверь оставалась открытой, и он хотел забраться в него, но фургон рванул вперед, из-за чего парень споткнулся. Потом машина снова остановилась.

Он вздохнул, упер руки в боки и посмотрел вверх на небо. Затем снова схватился за ручку и стал подтягивать себя наверх, но фургон снова поехал. В этот раз кто-то еще и сигналил.

Во время движения фургона по парковке все эти действия повторялись из раза в раз, вызывая хихиканье у продавцов в выставочном зале, до тех пор, пока из задней двери кто-то не высунул руку, предлагая помощь, но парень проигнорировал этот жест.

Пальцы на руке зашевелились, сначала слабо, потом сильнее, и, в конечном счете, он дотянулся до руки, схватил ее и залез внутрь.

Я смотрю на свою ладонь, где черными чернилами нацарапан номер 933-54-непонятно-непонятно и еще одно слово под цифрами. Боже, у него такой корявый почерк. Заглавная Д размазана до последней буквы. И что за дурацкое имя. Декстер.

* * *

Вернувшись домой, я первым делом замечаю музыку. Классическую, возвышенную, наполняющую дом звуками гобоя и скрипки.

Затем, аромат свечей, ванильный, достаточно резкий и сладкий, чтобы заставить вас поморщиться. И, наконец, неопровержимое доказательство — след из смятых бумаг, разбросанных по фойе, словно хлебные крошки, проходящий через кухню и ведущий на веранду.

Слава Богу, думаю я. Она снова пишет.

Я кидаю ключи на столик у двери, наклоняюсь и возле моей ноги поднимаю скомканный лист, затем расправляю его по дороге в кухню. У мамы много предрассудков, связанных с ее работой, она печатает только на старой потрепанной пишущей машинке, которую она протащила через всю страну, когда работала фрилансером и писала статьи о музыке для газеты в Сан Франциско. Машинка шумная и выглядит так, словно осталась со времен «Пони-экспресс».[3] Еще у нее есть навороченный брендовый компьютер, но его она использует исключительно для раскладывания пасьянсов.

В правом верхнем углу страницы, что у меня в руках, стоит номер А1, и начало весьма типично для моей матери.

Мелани всегда относилась к тому виду женщин, которые любили бросать вызов. В своей карьере, любви, душе она находила вещи, которые заставляли ее бороться, проверяли ее решимость, делали победу желанной. Войдя в отель Плаза холодным ноябрьским днем, она стащила с головы шарф и отряхнулась от дождя. Встреча с Броком Доббином не входила в ее планы. Она не видела его после Праги, когда они расстались так же скверно, как начали встречаться. Но теперь, год спустя, когда до ее свадьбы осталось совсем немного, он вернулся в город. И она здесь, чтобы встретиться с ним. В этот раз она победит.

Она была

Она была… что дальше? После последнего слова только чернильное пятно, растекшееся до места, где лист был вырван из машинки.

Я продолжаю собирать листы с отвергнутыми вариантами, сжимая их в руке. Они не слишком различаются.