Колыбель мечты - [5]

— Восьмёрка? — Одиннадцатый встал справа от мужчины, также смотря куда-то вдаль.

— Ваше предположение верно, сир. Чем могу быть вам любезен? Или, быть может, вы решили присоединиться к моему созерцанию столь прекрасной картины? — Мягкий ласковый голос играл разными красками. Нестандартная интонация и говор словно игрались друг с другом, пытаясь создать не-то сказку, не-то мелодию.

— Созерцание прекрасной картины?

— О да! Неужели вам она не видна? — Восьмёрка неожиданно поднял ладонь к небу, обрисовывая его. — Какое потрясное сочетание цветов! Общий вид создаёт стойкое депрессивное настроение, словно автор, нарисовавший её, доживал последние свои года в полнейших муках! А те блёкло-серые цвета выражают его надежду на лучшее. Ну не шедевр ли?

— Неужели это всё, что вас сейчас волнует? — Одиннадцатый повернул голову в сторону собеседника, уставившись на того орлиным взглядом.

— Ну, а как это может не волновать?! Сама природа так и подталкивает к созданию чего-то прекрасного! Стихи ли то, или же проза — не важно! Хоть музыку пиши, столь прекрасно!

— Понятно, — улыбка на лице мужчины уже доходила чуть ли не до самых ушей, такой пугающей она была. — В таком случае не буду вам более мешать.

Вот и всё. Короткий разговор, расставивший всё по своим местам, благодаря чему можно приступать к самому главному, пока это возможно. Девятка всё так же продолжал орать на Первого, что шло на руку Одиннадцатому. Никто не помешает ему поговорить с Шестёркой, который с интересом наблюдал за менявшейся погодой, с каждой секундой ухудшавшейся.

— Всё наблюдаешь?

— Конечно! Скоро что-то произойдёт, так что с нетерпением жду этого «чего-то»! — резво ответил Шестёрка, не сводя своих зорких глаз с окружавшей среды.

— Скажи, тебе не кажется странным, что среди всех членов экипажа, среди всех нас, находится единственный ребёнок? — Глаза Одиннадцатого блеснули.

— Среди нас есть и женщина, так что чего в этом такого?

— Только вот она взрослая, как и мы с тобой. — Эти слова безусловно привлекли внимание Шестёрки, что виднелось по его глазам и задумавшемуся лицу. — Не кажется ли тебе странным, что тут бегает ребёнок, кричащий о борьбе с каким-то злом? Ведь сам подумай, кто обратит внимание на какого-то пацанёнка?

— К чему ты это говоришь, Одиннадцатый? — с напряжённым лицом поинтересовался тот, смотря чётко в бездонные глаза собеседника.

— Ты постоянно искал ответа, который находился у тебя под носом. Что, если внутри этого дитя находится тот самый ответ, искомый тобою?

— Почему ты думаешь, что ответ в нём?

— Значит ты так этого и не заметил… — Одиннадцатый укоризненно покачал головой, словно принижая своего собеседника, что очень хорошо сработало. Шестёрка сразу же приложил свою ладонь к лицу, при этом шевеля губами.

— А ведь и вправду… Как это я не заметил? Этот сорванец постоянно выведывал у меня, узнал ли я чего… Ещё его импровизированный меч… Да и никто же не обращает на него внимание. Он мог ходить совсем незамеченным… Боже, ты прав! Но что мне делать с этим?!

— Узнай, что он в себе таит. Тогда мы точно будем уверены, что он на самом деле. — После этих слов Шестёрка сорвался с места и быстрым шагом устремился к лестнице, ведущей в трюм.

Началось. Первый кирпичик заложен. Девятка к этому моменту, судя по всему, устал орать на Первого и решил переключиться на попавшегося ему на глаза Одиннадцатого, чему тот был рад. Разъярённое лицо Девятки, стремительно приближавшегося к своей жертве, так и кричало о скандале, идущим за ним следом. Стоило разгневанному господину приоткрыть рот, как несчастный холоп наперёд «хозяина» замолвил:

— Милорд, прошу, не гневайтесь! — Эти слова обескуражили Девятку, готового рвать и метать.

— С-с чего это мне гневаться, смерд?..

— Люд простой, находящийся вместе с вашей милостью, просто не в курсе вашей особы! От того эти плебеи так неуважительно и относятся к вам! — Одиннадцатый преклонил голову, встав на одно колено, словно раб.

— Верно молвишь. Так поди и расскажи им всем, кто я есть! — вскинув руку вперёд, скомандовал Девятка.

— Милорд, они уже знают, но…

— Что?!

— Один из них не признаёт вас. Скажу более, он считает вас ничтожной грязью, претворяющейся кем-то из высшего сословия! — Девятка от услышанных слов аж раздулся из-за сочившегося из него гнева, его рука самовольно потянулась к ножнам висевшего на поясе меча. На эти слова он смог, хоть и сквозь зубы, задать лишь один вопрос:

— Где?

— Напротив штурвала, вон там, наверху. Смотрит на небо. Его зовут Восьмёркой.

После этих словами Девятка, вынув свой меч из ножен, направился в сторону «оскорбившего» его. Одиннадцатый даже не стал провожать мужчину глазами, вместо этого устремившись в сторону трюма. Тучи ещё сильнее окрасились в чёрный цвет, потеряв почти все серые тона, недавно витавшие рядом с ними. К шквалистому ветру добавился лёгкий дождь, усиливавшийся с каждой минутой. В том самом трюме окончательно стало темно, видимость распространялась не более двух метров, что, без сомнения, играло на руку Одиннадцатому. Прекрасно видя всё, в частности Пятёрку, всё так же стоявшую за одной из колонн и смотревшей в сторону камеры тройки, он прошёл мимо неё, прямо к пленнику. Тот по-прежнему продолжал монотонно биться головой об стену, держась руками за неё же. Стоило Одиннадцатому подойти к двери и посмотреть в решётку, как Тройка моментально одним рывком подскочил к нему, схватившись за прутья и проорав на того.