Колумб. Буканьер его величества - [32]

Появился Загарте в надежде, что дорогие гости хорошо отдохнули и теперь готовы отужинать.

Зрители во дворе начали расходиться, актёры покинули подмостки. Венецианцы и Колон поднялись со стульев. Рокка велел Загарте подать ужин.

— Если твой ужин окажется таким же превосходным, как Ирена, — заметил он, — в нашем друге ты найдёшь влиятельного покровителя.

Маленький мориск поклонился, блеснув в улыбке зубами. Он их не разочарует. Принесут самое вкусное, их светлости пальчики оближут.

— Мы не стали бы возражать, если бы ты попросил Ирену поужинать с нами, а, сеньор, Кристоферо?

Колон, стоявший глубоко задумавшись, поднял голову, глаза его заблестели.

— О! Это возможно? — Он посмотрел на Загарте.

Мориск больше не улыбался.

— Для неё это большая честь. Но я надеюсь, вы не рассердитесь на меня, если она откажется. Многие приглашают её, но она ни разу не согласилась. Слишком уж скромна эта Беатрис Энрикес.

— Многие? — нахмурился Рокка. — Возможно. Но мы-то придворные. Скажи об этом Беатрис, мой добрый Загарте. Скажи ей это. И добавь, что в её интересах проявить учтивость по отношению к нам.

— Нет, нет, — вмешался Колон. — Не принуждайте её. Мы должны уважать не только красоту девушки, но и её добродетель.

— Ага! Если я смогу уверить Беатрис, что её добродетель не подвергнется испытанию… — в голосе Загарте послышалась надежда.

— Святой Фердинанд! — воскликнул Колон. — За кого вы нас принимаете? Разве мы солдатня или дикари. Если она придёт, жаловаться ей не придётся. — И поскольку Рокка рассмеялся, быстро добавил: — Я за это отвечаю.

Загарте поклонился.

— Заверяю вас, я сделаю всё, что в моих силах.

Когда он ушёл, Галлино презрительно хмыкнул.

— Сколько суеты из-за вульгарной танцовщицы.

Колон ответил суровым взглядом.

— Она танцовщица. Но не вульгарная, надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.

— А что тут не понимать. Повидал я достаточно, так что провести меня не так-то легко. Ба! Всё это уловки, если не девушки, то мориска. Лишь бы мы не поскупились, раз уж она удостоит нас своим присутствием. — Он почесал нос. — Давайте поспорим. Сколько вы ставите на то, что она не придёт?

— Я лишь смею надеяться, что она не отвергнет вежливого приглашения.

— Или разочаруется, не найдя у нас ничего, кроме вежливости.

— Женоненавистник, — прокомментировал последнюю фразу Галлино Рокка. — Простите его.

— Не женоненавистник. Отнюдь. Но и не дурак. У меня нюх на разврат, как бы глубоко он ни прятался.

Колон не выдержал.

— Сеньор, если уж вы учуяли разврат здесь, обоняние полностью отказало вам.

Рокка счёл нужным вмешаться, стыдя Галлино за циничность, и венецианцы всё ещё ломали комедию, когда Загарте ввёл Ла Хитанилью.

— Господа мои, мне пришлось объяснить ей, что приглашение от придворных их величеств должно расцениваться как приказ.

— А приказу я, естественно, обязана подчиниться, — добавила девушка с ироничной улыбкой. Достоинству, с которым она держалась, могла бы позавидовать не одна благородная дама.

Была она всё в том же облегающем белом платье, но сверху накинула синюю мантилью, а над левым ухом воткнула в тёмно-каштановые волосы цветущую алую веточку граната.

— Мы благодарим Бога, что вы оказались такой послушной. — Рокка назвался сам и представил своих спутников.

Каждому она чуть кивнула. На Колоне её взгляд задержался, а он поклонился ей, как принцессе.

— Я почитаю за счастье лично поблагодарить вас за ту радость, что вы доставили нам.

Она не приняла его любезности.

— Я пою и танцую не ради благодарности. Мне за это платят.

— Каждый артист, мастерство которого достойно оплаты, живёт на заработанные деньги, но ремесло своё не бросает только потому, что не видит в мире ничего более достойного. Я думал… Я надеялся… что сказанное в полной мере относится и к вам.

— Вы надеялись? Почему?

— Потому что дарить радость, делясь с людьми своим талантом, уже счастье.

Она посмотрела на него, прежде чем ответить.

— Вы говорите так, словно сами артист.

— Артист — нет. Но человек, которого вдохновение гонит вперёд и вперёд, не давая остановиться.

— Если меня что-то и гонит, так это нужда. Словно на плечах у меня сидит дьявол.

Галлино чуть изогнул бровь, глянув на Рокку.

— Ваши слова полны загадочности. Что за тайна кроется за ними?

— Тайна женственности, — встрял в разговор Рокка, — ухватить которую не под силу мужчине.

— Жаловаться на это не стоит, — заметила Беатрис. — Если она ухвачена, интерес к женщине разом пропадает. Не так ли?

Загарте внёс в кабинет большое блюдо под крышкой. Галлино указал на него.

— Если мы не можем без тайн, друзья мои, давайте лучше посмотрим, что находится под этой крышкой.

Мориск опустил блюдо на боковой столик.

— Никаких тайн, достопочтенные господа. Только совершенство. Ваши ноздри сейчас это почувствуют. — И он снял крышку. С жаркого из голубей поднялся пар.

— Слава Богу, — пробурчал Галлино, — вы не из тех, кто сыт лишь травами и молитвами.

— Разумеется, нет. Мне не чужды никакие человеческие слабости.

Служанка принесла тарелки, юноша — корзину с бутылками.

Колон придвинул стул к столу, улыбкой приглашая Ла Хитанилью садиться.

— Вы заставляете нас стоять, — мягко укорил её он.