Колонна и горизонты - [118]

Большой митинг в Банице, на котором присутствовали все воинские части, принимавшие участие в битве за Белград, был только частью великого торжества. В присутствии Верховного Главнокомандующего и нескольких тысяч граждан, союзнических военных миссий и воинов Красной Армии здесь из закаленных в боях итальянских батальонов имени Гарибальди и Матеоти была сформирована новая бригада, получившая название «Италия». В состав этой бригады вошли также бывшие итальянские военнопленные, томившиеся в фашистских лагерях в Белграде. Когда итальянским бойцам в Санджаке сказали, что при желании они могут немедленно выехать из какого-нибудь порта на Адриатическом море в свою страну, гарибальдийцы без раздумий ответили, что хотели бы остаться с нами. Товарищ Тито сердечно поздоровался с командиром новой итальянской бригады товарищем Марасом, бойцы которого участвовали в десятках боев; многие из них вместе с воинами НОАЮ и Красной Армии погибли здесь, в битве за Белград.

На холме, возвышавшемся над расположением нашей роты, в вилле, находился советский художественный ансамбль песни и пляски. Сердечные и скромные советские офицеры часто приглашали командование нашей роты на дружеские встречи. Разговор переходил с одной темы на другую. Советским товарищам очень нравилось, что мы хорошо знаем и безгранично любим Советский Союз и Красную Армию.

Позже роту перевели с Дединя в здание рядом со штабом дивизии. Много зданий в Белграде было повреждено. На стенах были сделаны надписи на русском языке: «Проверено, мин нет», а ниже шли подписи советских саперов. Жизнь в городе быстро входила в нормальное русло. До поздней ночи в домах культуры звучала танцевальная музыка. На улицах Теразии снова скрипели тормозами трамваи, а перед гостиницей «Москва» под звуки гармоники, сплетаясь в коло, плясали бойцы и горожане.

Вокруг площади на Славии стояло несколько десятков гробов с именами красноармейцев и бойцов нашей бригады. Там же мы увидели и имена комиссара 1-го батальона Блажо Попиводы, бывшего знаменосца бригады (сколько раз я видел, как он вел бойцов в атаку!), и его заместителя Душана Милутиновича. Штаб батальона потерял в боях половину своих людей.

В покрытых первым снегом парках на могильных холмиках лежали букеты свежих хризантем, которыми белградцы засыпали могилы своих освободителей. Позже тела погибших были перенесены из парков и площадей на Новое кладбище. Я написал об этом краткое сообщение, и оно было напечатано в «Борбе». Это была моя первая публикация.

Снова в роте, как когда-то в Горажде и под Прнявором, бойцы начали очень следить за собой, регулярно чиститься и бриться. Однажды мы послали по делу нашего вестового Джуро, юношу из Хорватского Загорья. Он не возвращался целых три часа. Когда он пришел в роту, от него потребовали объяснений. Джуро оправдывался, рассказывая, что события, происходившие на улицах, так увлекли его, что он даже забыл, зачем его послали. Когда юноша увидел, что крайнцы и сербы пишут письма своим родственникам из свободного Белграда (а это звучало так торжественно!), он, как когда-то Зако Валич, взялся за изучение букв, чтобы самому написать своим родным. Он забыл, что Загреб еще находился по ту сторону Сремского фронта.

В нашу роту толпой повалили молодые белградцы. Каждый горел желанием вступить в армию. Только за два дня мы приняли около двадцати новичков. Пришлось позвонить в штаб дивизии и спросить совета, что делать с пополнением — если дела так и дальше пойдут, рота превратится в батальон. Владо Щекич устроил нам за это настоящий разнос. Оказалось, что мы занимались не своим делом. Всех добровольцев следовало отправлять в мобилизационные пункты.

Одновременно сотни молодых белградок изъявили желание ухаживать за ранеными в госпиталях. Белградцы массами посещали своих знакомых и друзей, раненных во время битвы за город, и находились с ними до тех пор, пока медперсонал не напоминал им, что время свиданий истекло. В развалинах и подвалах жители столицы через несколько дней после освобождения все еще обнаруживали мелкие группы притаившихся гитлеровцев, которые не теряли надежды, используя свои старые связи, раздобыть гражданскую одежду и незаметно скрыться.

СРЕМСКИЕ ОКОПЫ

Грязные, размытые дороги под Белградом днем и ночью были забиты колоннами грузовиков, пехотными подразделениями, телегами с боеприпасами и имуществом. Все это двигалось через Саву к Сремскому фронту. В кузовах автомашин и телегах рядом с солдатами кое-где можно было видеть крестьянок в национальных одеждах. По старым обычаям народной войны, эти женщины в пестрых сумах везли на фронт все, что могло пригодиться сыну, брату или мужу: смену белья, теплый джемпер, носки, лепешки, пироги. Группы рабочих, поочередно согревая руки у костров, восстанавливали железнодорожное полотно. При отступлении немцы вырывали из земли шпалы на протяжении многих километров, используя для этого два паровоза, к которым прицеплялся специальный крюк.

Окрепнув после отдыха и получив пополнение, 1-я пролетарская бригада 24 ноября отправилась на Сремский фронт. В начале декабря она сменила на позициях у Стара-Бингулы 5-ю крайнскую бригаду 11-й дивизии. Далеко позади остались ярко освещенные окна Белграда, шум больших городских улиц и звуки музыки. Бригада вела наступление против противника то по трудно проходимым грязным дорогам, то по мерзлой земле, которая не поддавалась ударам железного заступа. Бригада освободила Ердевик и Шид, а затем окопалась на подступах к Оролику, где начались длительные сремские бои.