Колониальная эра - [58]

Обращаясь к Новому свету, мы видим, что территориальная сплоченность была здесь вопросом жизни и смерти, а конгрегациональная организация представляла собой основу всего пуританского движения. Колонисты приезжали группами, причем семьи прибывали в полном составе. В результате исконным и основополагающим способом заселения колонии Массачусетс-Бей и других колоний Новой Англии явилось поселение городами. И если в системе управления округов порядки, установившиеся в Новой Англии, не очень резко отличались от порядков управления графств старой Англии, то в системе городского управления, напротив, разница была весьма существенной. Органы городского управления Новой Англии начиная уже с 1630‑х годов обладали большей свободой и властью в регулировании местных дел и оказывали большее влияние на определение политики в области центрального управления, нежели их двойники в Англии.

Надо еще отметить, что в общем и целом по мере роста движения против теократической олигархии центр тяжести политической власти перемещался от церковных собраний к городским собраниям. Кроме того, на протяжении всего колониального периода среди колонистов крепло стремление к увеличению круга активных участников городских собраний и расширению полномочий этих собраний. Напротив, английские власти, как и надо ожидать, всегда с подозрением взирали на эти собрания как на «притоны бунта» и время от времени предпринимали попытки уре́зать их права.

Городские собрания и выборы чиновников городского управления, особенно членов городских управлений, превратились в арену решительных политических битв — в школу, где появились и росли зачатки политических партий и сложились взгляды таких крупных политических деятелей, как Адамсы, Хэнкоки и Отисы. Джон Адамс, отличавшийся величайшей честностью и добросердечностью, занимал за всю свою долгую жизнь много постов; ни один из них не доставлял ему больших забот, нежели пост члена городского управления Бостона. В своем дневнике, под датой 3 марта 1766 года, он заметил, что недавнее избрание «навлекло на меня множество новых забот». Названные им четыре из них — просвещение, «вспомоществование бедным, налоговое обложение, строительство и содержание дорог — служат показателем широких полномочий членов городских управлений и значительной местной автономии органов городского управления Новой Англии.

В Новой Англии именно город избирал представителей в Генеральный двор или ассамблею, и квоты налогов, которыми были обложены колонии, устанавливались для каждого города, после чего города сами обеспечивали поступление причитающейся с них суммы. Напротив, в области юриспруденции города были жестко подчинены колониальной ассамблее и в конечном счете — английской власти; и все-таки развитие местной автономии содействовало превращению городских собраний в орудие открытого неповиновения этой далекой власти. Хотя по степени развития органов местной власти Новая Англия превосходила все другие районы, важно отметить, что в области органов управления округов преимущество было на стороне среднеатлантических колоний и в первую очередь Нью-Йорка и Пенсильвании. Здесь они обладали большими полномочиями и больше откликались на общественное давление, нежели их двойники в Англии.

V. Новый свет и благоденствие

В связи с малой плотностью населения в колониях уголовный кодекс здесь применялся в целом не столь сурово, как в Англии, так что кара повешением распространялась на меньшее число преступлений. Кроме того, здесь быстрее развивалась на практике относительная свобода печати, собраний и религии. При притоке людей из десятков различных стран, исповедовавших десятки религий (или вообще не исповедовавших никакой религии), при бесконечных отличиях в историческом прошлом и обычаях, общество просто не смогло бы выжить, если бы оно не допускало сосуществования. Ослабление традиционных уз произошло не само собой; оно явилось результатом организованных усилий, но в основе успеха таких усилий лежало изменение объективных условий существования в Новом свете.

Среди конгломерата людей разных наций, смешивавшихся между собой в колониях, были и отличавшиеся особой ненавистью к Англии. Это относилось к части шотландцев, но особенно, конечно, к выходцам из Ирландии; десятки тысяч последних прибыли в колонии на протяжении жизни предреволюционного поколения. Кроме того, сильнейшей приманкой Америки для бедняков Европы было то, что она предоставляла возможность владеть землей — основной критерий общественного положения в Европе и секрет независимости. Как говорили шотландцы: «Тот, кто владеет землей, владеет человеком», — а на незаселенных просторах Америки, казалось, каждый, если только он был белым, имел возможность владеть землей.

Ведь утверждал же Кревекер, француз, проживавший в Пенсильвании, когда он писал в 1770‑х годах на тему «Что такое американец?»:

«В этом великом приюте собрались вместе, всяческими способами и в силу разных причин, бедняки всей Европы. К чему им спрашивать друг друга, гражданами какой отчизны они являются? Увы, две трети из них не имеют никакой отчизны. Разве может несчастный бродяга, чей удел — труд и голод, чья жизнь — нескончаемая сцена горестных страданий или гнетущей нужды, — разве может он называть своей отчизной Англию или какое-либо другое королевство? Страну, которая не имела для него хлеба, поля которой не давали ему урожая, где он встречал лишь хмурые взоры богачей, суровость законов, тюрьмы и кары, где ему не принадлежала ни единая пядь из обширных земельных пространств нашей планеты?»