Коломяжский ипподром - [57]

Вот почему каждая статья, с одной стороны, служила делу популяризации проблемы завоевания воздуха, а с другой, представляла немалую ценность для специалистов – как в практическом, так и в теоретическом плане.

Было в статьях Николая Евграфовича немало и сугубо личного, и поэтического, и публицистического.

«В летании есть великие радости, – писал, например, Попов из Ниццы в самом начале 1911 года. – Тот, кто сидел на аэроплане, правил им, как игрушкой, и высоко, спокойно парил надо всем, что на пути встречалось: и над зелеными рощами и полями, и над серебристой рекой, и волнующимся морем, и суровыми горами, снизу казавшимися неприступными, тот знает, какая радость рождается в минуты полета; чарует новизна, не изведанная еще красота мира. Эту радость не забудешь. Все на земле представляется тогда малым и далеким. Воздух, свежим ветром свистящий в ушах, и ласкающее солнце кажутся совсем родными. Летун легко взбирается вверх, ныряет, быстро летя вниз, точно падая, плывет без дороги направо, налево, куда хочет, и никого, ничего не боится. На душе у него счастье силы и власти над морем воздуха; это казалось ему дорогим и в детстве, и во сне, и в мечтах.

Когда тот же летун работает внизу над совершенствованием своих крыльев, то у него есть сознание труда над большим и хорошим делом. Ведь когда летать по воздуху будет легче, безопаснее и дешевле, чем ездить по земле, то это станет большим благом для всего мира и, пожалуй, внесет в его устройство нужные, важные перемены...»

Вот кредо «нового» Попова – летуна, силою обстоятельств списанного на землю. Кредо человека, научившегося заглядывать в будущее и страстно жаждущего научить этому других.

Авиация, в отличие, допустим, от артиллерии, появилась на свет не как орудие войны, не как средство уничтожения людей и материальных ценностей, созданных их руками, а как воплощение древнейшей и благороднейшей мечты человека – летать по воздуху подобно птице, быстро переносясь с места на место, невзирая на реки и горы, на топи болотные и леса дремучие, на пески бескрайние и моря безбрежные.

Но почти сразу же авиация – величайшее из человеческих изобретений – оказалась в поле зрения военных министерств и ведомств. Они увидели в ней новое перспективное средство, с помощью которого можно решать боевые задачи. Так наметились два направления в развитии авиации – военное и гражданское.

Европа, с самого начала XX века поделенная на крупные военно-политические группировки, противостоявшие друг другу, неудержимо двигалась навстречу большой войне, близость которой становилась все очевиднее. Локальные войны стали прологом и репетицией к ней.

Естественно, что в условиях предгрозья правительства ведущих европейских держав ставили на первый план изучение и изыскание возможностей использования авиации в военном деле как боевого средства. О ее служении мирному человеческому общению, созиданию и развитию в ту пору думали мало, и еще меньше этим занимались.

Генеральные штабы Франции и Германии раньше всех европейских стран сумели поставить только-только начавшее развиваться авиационно-летное дело на службу своим интересам. Отставание других держав в этом вопросе чревато было для них серьезными опасностями, которые могли решительно обернуться против них в самый ответственный момент. К числу таковых относилась и Россия, что не ускользало от внимания многих, тревожило и настораживало. Именно этим чувством проникнута вся публицистическая и общественная деятельность Попова в годы военного предгрозья. Большинство его корреспонденции – об этом.

«За последний год (то есть 1910-й. – В. С.) во Франции было истрачено более трех миллионов на одни призы за хорошие полеты, – писал Попов из Ниццы. – Нигде не воспитывают летунов так быстро и так хорошо, как во Франции; если будет война, то со стаей таких летунов, как Латам или Ефимов, нет больше тайн о враждебной армии».

«Нет больше тайн...»

Глубокая войсковая разведка – вот первая задача, которую генералы решили возложить на авиацию, быстро разглядев огромные преимущества аэропланов по сравнению с другими средствами добывания сведений о противнике. Но все познается в деле. Надо было проверить практикой и вновь появившуюся возможность.

Подробно рассказав в одной из своих корреспонденции о маневрах с участием авиации, проведенных под руководством генерала Гуарона, Попов не только подчеркнул еще раз высокую ценность авиации как средства оперативной войсковой разведки, но и внес одно предложение, которое лишний раз свидетельствует о творческом складе его ума, об органическом сочетании в его корреспонденциях элементов репортажа, раздумий и анализа.

«Эти маневры с летчиками в качестве разведчиков и наблюдателей, – писал он, – показали, чего недостает современным аэропланам для значительного увеличения их дееспособности.

Им необходимо иметь электрические прожекторы; иначе они не способны разведывать ночью. Это будет нетрудно устроить...

Аэроплан летит ночью и ищет неприятеля, бросая то там, то здесь лучи света. Находит врагов, определяет их количество. Но его тоже заметили. Начинается стрельба по нему, но он закрывает прожектора и скрывается в темноте. Если найдут хорошие орудия для уничтожения аэропланов в воздухе, то разведки на них будут производиться главным образом ночью, ибо урон тогда будет меньше.