Колокол по Хэму - [38]

– У всех есть зажигалки? – осведомился Хемингуэй.

У нас с Купером зажигалки были.

– Долго ли тянется ваша вражда? – спросил Купер. Он сдерживал улыбку, но краешки его губ то и дело подрагивали.

– Довольно долго, – ответил Хемингуэй.

Звуки фортепиано и смех доносились из дома, стоявшего к северо-востоку. Дом Стейнхарта был единственным крупным зданием на соседнем холме – чуть ниже финки Хемингуэя, но гораздо старше и обширнее, если судить по сиянию электрических огней, пристройкам и фронтонам, проглядывавшим сквозь деревья.

– Пэтчи, Волфер и доктор, вы знаете, что нужно делать, – сказал Хемингуэй, усаживаясь на корточки у края террасы и пальцем рисуя схему на влажной почве. Он уже снял пиджак и галстук и, по-видимому, чувствовал себя гораздо лучше с расстегнутым воротом. Его палец чертил линии и петли, как будто он рисовал планы футбольных комбинаций. – Мы проникаем сюда сквозь деревья. Куп, – прошептал писатель. Все сгрудились вокруг него. Актер улыбался. – Это финка… Это усадьба Стейнхарта… вот здесь. Мы проникаем сюда сквозь деревья… колонной по одному… и пересекаем границу противника вот здесь, у ограды. До тех пор, пока не окажемся по ту сторону вот этой стены, сохраняем полную тишину. Открываем стрельбу только по моему приказу. И уж тогда мы зададим им перцу!

Купер приподнял бровь.

– Если я правильно понял, вы не хотите, чтобы ваш сосед устраивал вечеринки?

– Я предупреждал его, – проворчал Хемингуэй. – А теперь набивайте карманы.

Мы запаслись ракетами, дымовыми шашками и большими шутихами. Ибарлусия и Гест накинули на плечи связки фейерверков, словно патронташи. Вслед за писателем мы прошагали по саду и полю, перелезли через невысокую каменную стену, спустились по холму и пробрались сквозь частокол деревьев, которые отделяли нас от огней и шума вечеринки Стейнхарта.

Я понимал, что наша затея – чистое ребячество, но мои гормональные центры, по-видимому, об этом даже не догадывались. Сердце учащенно билось, и я был переполнен ощущением растянутого времени и обостренных чувств, всегда сопровождавшим меня при определенных обстоятельствах.

Хемингуэй приоткрыл калитку сетчатого забора, пропуская нас внутрь, и прошептал:

– Будьте осторожны, когда начнется стрельба. Говорят, при появлении непрошеных гостей Стейнхарт спускает собак и принимается палить из пистолета двенадцатого калибра.

– Матерь божья, – по-испански пробормотал доктор Сотолонго.

Мы сидели на корточках, пока Хемингуэй вновь не занял место во главе отряда – я мысленно отметил единодушие, с которым мы признали за ним лидерство, и ту легкость, с которой он взял на себя эту роль, – после чего следом за ним преодолели еще один небольшой подъем, пробираясь сквозь редеющую полосу манговых деревьев и пересекая пустырь. Наконец мы остановились у каменной стены высотой по пояс – вероятно, ей было не меньше сотни лет.

– Еще двадцать метров, – прошептал Хемингуэй. – Мы обойдем усадьбу слева и займем позицию для стрельбы прямой наводкой по столовой и террасе. Куп, ты пойдешь за мной.

Потом доктор, потом Пэтчи, а Лукас прикроет тылы. Домой возвращаемся самостоятельно, поодиночке. Я прикрою ваш отход у забора.

Гарри Купер улыбался. Щеки Уинстона Геста раскраснелись. Я увидел, как в темноте сверкнули белоснежные зубы Ибарлусии. Доктор вздыхал, качая головой.

– Это может плохо отразиться на твоем артериальном давлении, Эрнестино, – сказал он по-испански.

– Ш-шш! – прошипел Хемингуэй. Он с ловкостью кота перепрыгнул через каменную стену и начал беззвучно подниматься по холму.

Как только мы засели в кустах, менее чем в пятнадцати метрах от ярко освещенной террасы Стейнхарта и широких стеклянных дверей столовой, Хемингуэй подал нам сигнал заряжать. Все принялись возиться с ракетами и шашками.

Я пожал плечами и повернулся спиной к цели. Никакая сила на свете не заставила бы меня швырять огнеопасные предметы в дом одного из самых влиятельных жителей Гаваны.

Поворачиваясь, я уловил движение слева от нас, за каменной стеной, которую Хемингуэй во время сегодняшней экскурсии по финке назвал „свиным забором“.

На курсах военной подготовки и в канадском „Лагере X“ инструкторы особо подчеркивали, что лучший способ увидеть противника в темноте – это смотреть чуть в сторону от его предполагаемого местонахождения, поскольку в условиях слабой освещенности периферийное зрение чувствительнее прямого взгляда. Еще нам рекомендовали следить за любыми движениями.

И я увидел его – человеческая фигура на мгновение заслонила огни Гаваны, проникавшие сквозь деревья. Потом еще раз. Кто-то в черной одежде обходил нас слева. Отблеск отраженного света на стекле подсказал мне, что у него винтовка с оптическим прицелом, наведенная в нашу сторону… в сторону Хемингуэя.

– Давай! – крикнул писатель и вскочил на ноги. Вложив ракету в полый шест, он поджег фитиль своей золотой зажигалкой и выстрелил в окно столовой Стейнхарта. Ибарлусия выпалил секундой позже. Гест швырнул длинную гирлянду фейерверков. Купер бросил на террасу бутылочную бомбу.

Доктор покачал головой и запустил ракету, которая взмыла вверх, влетела в открытое окно на третьем этаже и взорвалась где-то в глубине дома. Хемингуэй перезарядил свое оружие и выстрелил опять. Сигнальные ракеты, которым положено вспыхивать облаком искр на высоте десятков метров над землей, взрывались вновь и вновь, осыпая стены и террасу раскаленными частицами серы и окиси магния. Из дома донеслись крики и треск фейерверков. Фортепиано умолкло.