Колодец Времени - книга поэм - [51]

Бежим, Иван, пока не поздно!"

"Уж видят нас", - ответил брат.

Через лесок волною грозной,

В одеждах чёрных шёл отряд.

Собак десяток перед ними,

Стуча копытами не в такт,

Кичась конями вороными,

Примятый оставляли тракт.

Блестя от золота и солнца

Охота царская неслась,

А впереди как бы ливонца

Гнал кабана Великий Князь.

Бежит на холм кабан к кусточкам,

Собаки лают рядом с ним.

Занёс копье царь, бросил точно,

И вепрю холку повредил.

Кабан бежит и кровь струёю,

Упал, собаки на него.

К безмолным братьям тут-же трое

Ярясь подъехали: "Вы кто?"

А сами все в одеждах чёрных,

В шелках, в затейлевой парче,

Меха песцовые, собольи,

И взгляды как у палачей.

Тот что спросил, удал был, молод.

Хоть безбород, но седины

В висках полно как иней в холод.

"Ослябьевы мы из Вохны".

"А я царёв постельный Ярцев, -

Сказал седой: - гляжу, струхнул?"

В Андрея он перстнявым пальцем,

Подъехавши надменно ткнул.

Но тот смотрел, как в битве смертой

Бойцы в глаза врагу глядят.

Тут Ярцев взвился: "Ишь ты, смерды,

Заплатишь смертью мне за взгляд!

Слезай, холоп, целуй мне ноги,

Отродье Старицких князей!"

Все трое стали сабли трогать

И горячить своих коней:

"Ты видишь, смерд, кто пред тобою?

Ты на кого тут возроптал?"

Ослябьев только головою

Своей упрямо замотал.

Занес тут Ярцев плеть высоко.

Ослябьев руку ту поймал:

"Похоже жить уж мне немного,

Беги, Ивашка!" - закричал.

Рванул плеть, Ярцев накренился,

Опору в воздухе искал

И из седла как куль свалился.

Ивашка в поле поскакал.

За ним опричник; саблю вскинул,

Полосонул два раза в спину.

И камнем мёртвым на скаку

Иван упал с коня в траву.

Брат старший это не увидел -

На саблях бился со вторым;

Звон, искры, знал Андрей, не выйдет

Теперь уже уйти живым.

Его умело окружили,

Копьём снесли в траву с седла,

Одним ударом порешили

Как царь недавно кабана.

Подъехал царь румян и весел.

А Ярцев тыкал в деревца,

Распоряжался как повесить

На издыханье наглеца.

"Что скажешь Богу в оправданье? -

Спросил Иван, - давай, галди!"

Но тот стонал лишь от страданий

С открытой раной не груди.

Андрей привстал, и кровь плеснула

На подорожника листы,

В ресницах будто бы блеснула

Душа, искала высоты.

Нашла душа её без тела

С холодным ветром в унисон.

Нашла, и в небо отлетела

Легко, как праведника сон.

Псарь тронул мёртвого ногою:

"Забили ловко, как тельца".

Устало царь махнул рукою:

"Таким смутьянам нет конца!"

С холма царь быстро вниз помчался,

От скачи толком не остыл,

Ему Скуратов повстречался

И наскоку проговорил:

"Спешу к тебе, несу я вести,

Всё Висковатый нам раскрыл,

Как с Пименом владыкой вместе

С Литвой он в заговор вступил.

И с ними множество народа

Пятин, земель и хуторов.

Желают там к Литве отхода

Всех новгородских городов!"

"Я так и думал!" - царь запнулся.

Тут кабана уж свежевал

Угрюмый псарь, кряхтел и гнулся,

Куски кровавым псам бросал.

Летели внутренностей клочья.

Собаки грызлись за куски;

Из своры стали стаей волчьей,

Полны отчаянной тоски.

"Псов разними!" - ему царь крикнул.

Псарь шапкой принялся мотать:

"Уж поздно, батюшка, проникнул

Коль в мясо зуб - не оторвать.

Зачем? Пусть будут позлобнее".

"Раз дал кусок, не отбери?

Гляжу, тут все царя мудрее,

Кухарки, служки и псари!" -

Царь посмотрел назад на древо

И двух повешенных на нём.

Ему почудилось, что дева

Стоит у дерева с копьём,

И целит огненное жало

В его бушующую грудь.

Ему вдруг душно, жарко стало,

Нельзя не охнуть, ни вдохнуть.

Стоял над бездной задыхаясь,

А в небе ангел или чёрт

Летал, кричал круги сужая:

"Ты здесь ещё, ты здесь ещё"...

Пришёл в себя Иван не скоро.

Сказал Скуратову: "Пора.

Вернемся выпытать у вора

Секрет владыкина двора!"

Они по роще поскакали

Вздымая жёлтые листы,

С трудом их прочие догнали

В тенях вечерней темноты...

...Железом и палёным мясом

Здесь пахло много дней подряд.

Опричным истовым приказом

Здесь каты скорый суд творят.

В тряпье кровавом волочили

По камням стёртым и немым

Живых, а мертвых, не спешили

Отдать стенающим родным.

Тела нагие при воротах

Бросали кучей во дворе.

И мёртвых жрали псы до рвоты

И ночью, и при светлом дне.

Не похороненный церковно

Не мог на небо возместись,

И эта было, безусловно,

Страшнее чем в мученьях жить.

Царь, полный тягостных сомнений,

Склонясь, шагнул через порог

Услужливо раскрытой двери,

Ведущей в пыточный острог.

Спустился крупною ступенью,

Сочилась из камней вода,

И не одновременно с тенью

Ступил на пол у очага.

Под низким сводом ждал Басманов,

Борятинский, Басманов-сын,

Князь Вяземский и Поливанов,

Князь Тёмкин, Зайцев рядом с ним.

В одних рубахах восседали

От пота мокрые, как в дождь,

И от того, что обсуждали,

Их зло и нервно била дрожь.

В огне трескучем прут железный

Нагретый розовый лежал.

Вися на дыбе, ртом отверстым,

О чём-то узник умолял;

Весь обожженый и бессильный.

В нём Висковатого узнал,

Всмотревшись царь, не без усилья.

Сквозь зубы катам он сказал:

"Вы что, убить его решили

Без разрешения царя?

Допрос пусть даже завершили,

Жизнь или смерть - решаю я!

Снимайте с дыбы, только ловко!"

Из-за Ивановой спины

Скуратов бросился к верёвкам,

Распутал хитрые узлы.

Сняв гирю с ног уж почерневших,

Он тело на пол положил

И всем суставам захрустевшим

Тем самым место возвратил.

Басманов кадку опрокинул -

Вода на тело пролилась.

Кафтан на Зайцева царь скинул.

Кровь смыли, копоть, рвоту, грязь.