Колодец Времени - книга поэм - [25]

Золотом ярким своих куполов взгляд рязанцев лаская...

Тут закричала вся площадь, смутился монгольский посланец

Из-за напора, с которым река колыхнулась людская.

Так же и Муром ответил решительно, Пронск и Коломна.

Стали готовиться рати бояр и дружинников младших.

Так же призвали княжат половецких в Исадах и Добром,

Челядь господскую, всех должников и других пожелавших.

Даже князьков и старейшин от мокоши, эрзи, мещеры,

Данников русских рязанских князей и владимирских с ними

Звали, и пообещали им дани уменьшить размеры,

Если придут с ополченцами сильными и молодыми.

Посланы были бояре знакомые всем во Владимир,

Киев и Новгород-Северский, Переяславль и Чернигов.

"Русские братья! - взывали они, - знамя веры поднимем,

Не посрамим православных крестов и святых наших ликов!"

Киевский князь Ярослав в Кремль гонцов не пустил, не послушал.

С башни Софийских ворот им кричал, чтобы шли восвояси.

Вовремя умный монгольский посол здесь союзы разрушил.

Видел уже Ярослав как ему подчиняться все князи.

Новгород был за него, где сидел сын его Александр Ярославич.

Были торговцы, туда пригласившие сына, щедры и довольны.

Что же тогда дым ему от каких-то восточных, рязанских пожарищ?

Разве торговле Батый помешали, чтобы с ними вести войны?

Разве не знал князь Рязанский, что царство булгарское пало?

Толпы булгар ведь пришли в города и деревни Рязани!

Разве не знал, что Котяна орда от Батыя на запад сбежала,

А ведь у половцев по куреням все отличные воины сами.

Князь Михаил из Чернигова просьбы посланцев послушал.

Вспомнил, что с ним не ходили рязанцы сражаться на Калку,

С тех пор не верит своим бывшим людям, рязанским кликушам,

Пусть без него проявляют отвагу свою и смекалку.

Новгород-Северский тоже решил как Чернигов и Киев,

Небыло помощи от новгородских земель и смоленских,

Плакал боярин Евпатий князей православных покинув,

Только охотников диких набрал из людей половецких.

Юрий II, князь Великий Владимирский, он же Георгий,

Раньше Рязань сам пожёг, а людей отселил на чужбину.

Мокошь крестя, сам ог не отходил от языческих оргий,

Ласково принял монгольских послов, а рязанских отринул.

Не обретя неожиданно помощи сильных соседей,

Юрий Рязанский собрал тех, кто есть, и повёл их на битвы.

Плакали женщины, чувствуя близость ужасных трагедий,

А Ефросин всех их благословил, и прочёл им молитвы.

После епископ напомнил про их двоеверную сущность,

Что привела города к недостатку во всём, даже в хлебе.

Землетрясение вспомнил, чем Бог намекал на послушность,

Солнца затмение, страшных комет появление в небе...

"Мы не покаемся вовсе, - взывал Ефросин Святогорец,-

Если язычник не явится к нам с попустительства Бога,

Не разорит землю, церкви, жестокий народ-ратоборец,

Братьев, отцов не убьёт, не лишит чести женщин премного!"

После ушёл Ефросин, удалился в обитель у Льгова.

Князь же три дня пировал по обычаю перед походом,

И возвратиться с победой рязанскому вече дав слово,

Выступил с войском отборным и прочим охочим народом.

Снег на полях и лесах оставлял ночью лёгкую проседь,

К Пронску полки из Рязани, Коломны и Мурома плыли...

Был месяц грудень, и холод стал реки тихонько морозить,

Волки собрались в оврагах, ночами беззвёздными выли.

Конница берегом шла, поспевая едва за плотами.

Пешая рать ополчения вышла не берег у Прони.

Шли напрямик по мещерскому краю, глухими местами,

Думая, как бы успеть до зимы преуспеть в обороне.

К Пронску едва подойдя, получили печальные вести,

Что крепостица Воронеж захвачена, Липец с Онузой.

Встал князь Рязанский всем войском в широком и ветренном месте,

Между двух рек небольших, в тыл послал всех, кто бы бы обузой.

Юрий решишся отправить посольство когда встали реки.

Очень Батыя просил отойти за Липец и Воронеж.

Много подарков послал с уверением в дружбе навеки.

Только намерений, с войском придя, не укроешь.

Эти послы не дошли да Батыя, не стал он их слушать.

Всех их убили, а головы князю прислали обратно.

Ночью ушли ополченцы мещеры студёною глушью,

Бросили тех кто их силой крестил, угнетая нещадно.

Кир-Михаилович утром схлестнулся у Вёрды с разъездом.

Удаль лихую прончане явить наконец были рады -

Половцы были рассеяны, хоть и сражались уместно.

Их не преследовал Кир далеко, опасаясь засады.

Вскоре нашёл он мещеру - три тысячи в поле холодном.

Смертную чашу испив, все легли под ударами сабель.

Не миновали судьбу трусы в бегстве своём безысходном,

Каждое тело почти враг раздел, разрубил, испохабил.

Вечером поздним напали казахи, стреляя по стану,

Целясь в костры, и премного побили людей на привале.

Князь Юрий Игоревич получил не тяжёлую рану.

Вышли прончане на бой, супостата к утру отогнали.

Утром увидели все, что повсюду Батыя заставы:

Стало понятно теперь, что рязанцев совсем окружили.

Ждут, не придёт ли подмога к рязанцам к концу ледостава,

Переловили гонцов и припасов подвоз прекратили.

Так как Батый не явился на главную битву к Ранове,

Больше нельзя было в поле в шатрах оставаться холодных.

Юрий повёл войско к Вёрде, держа рати все наготове -

Конных дружинников в сытости, а ополченцев голодных.

Пять тысяч конных бояр и дружинников вместе с прислугой,

Семь тысяч челяди с вилами, косами и топорами,

Мокоши тысячи три, поспевая за всеми с натугой,