Колода предзнаменования - [12]

4

Первый вдох свежего лесного воздуха стал для Харпер откровением. Она так долго пряталась в затхлом особняке Сондерсов, что почти забыла, каково в мире снаружи. Шпили дома исчезли за верхушками деревьев, и тяжесть в ее груди ослабла. С купола из веток над ее головой падали оранжевые листья.

Она подготовилась, насколько это вообще возможно. Харпер тщательно подошла к выбору наряда: удобные ботинки, джинсовая куртка с завязанным рукавом под культей и юбка до колен. В ножнах на поясе висел меч. Плюс ко всему, она идеально подвела глаза. Все это служило ей броней.

И все это перестало иметь значение, как только она вышла на беговую площадку за школой Четверки Дорог.

Асфальт укрывал слой сухих листьев, которые еще не успели смести. Уроки уже закончились, и сегодня у команды по бегу был выходной, но Джастин Готорн все равно пришел.

В основном дети предпочитали не сидеть на трибунах, а прятаться под ними, чтобы посплетничать, пообжиматься или покурить. Но сегодня Джастин сидел один с полупустой бутылкой воды рядом. К его лбу прилипли светлые пряди, сгорбленная поза выражала раздражение. Им потребовалось несколько дней, чтобы договориться о встрече: в конце концов, за ними пристально следили. Это единственное время, которое удалось выкроить.

Джастин заметил Харпер, и его глаза расшились от чего-то похожего на смесь страха и надежды. Здороваться не было смысла. Все любезности остались далеко в прошлом.

– Я знаю, что ты со мной сделал, – заявила Харпер, и ее слова раскатились по площадке. Снова подумав о его предательстве в ночь ритуала, она мысленно собрала всю свою злость и вцепилась в нее изо всех сил. – Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Я не хотел, чтобы ты потеряла память. – Джастин поднялся и за пару широких шагов преодолел бо́льшую часть расстояния между ними. Они стояли ровно на границе леса и трека, из-под асфальта выступали корни. – Но ты должна знать, Харпер, что как только появилась такая возможность, я нашел способ вернуть тебе воспоминания. Надеюсь, это чего-то да стоит.

– Я… что?! – Харпер нахмурилась. – Это Вайолет вернула мне воспоминания!

Лицо Джастина омрачилось.

– Я подумал… Когда ты предложила встретиться, я подумал, что ты знаешь…

– Знаю о чем?

– Это был я. – Его голос задрожал, но лицо оставалось непоколебимым. По горлу Харпер поднялась тошнота.

Джастин хороший лжец, но она сомневалась, что он врет. Не в этот раз.

Харпер ни разу не задумывалась, что за этим мог стоять Джастин, ведь ее воспоминания о нем были ужасными. Воспоминания о том, как он разрушил ее жизнь. Он бы ни за что не захотел возвращать ей их; в этом не было смысла! Харпер подумала о его виноватом поведении в последние несколько недель. Как он извинился за то, что причинил ей боль много лет назад. Она считала, что это просто притворство, способ принести ей еще большую боль.

Готорны держали ее в неведении, потому что боялись ее способностей. Заключили ее в клетке собственного разума на три года и воспользовались тем, что она не могла увидеть правду, чтобы посеять свою ложь. Но если Джастин не врал, то он обернулся против собственной семьи, – сделал то, что Харпер считала невозможным, – чтобы помочь ей.

– Тебе стоило рассказать мне, – прошептала она.

Мир словно переродился вокруг нее, такой шаткий и новый. В ней проснулось чувство вины, а затем злость, что Джастину вообще удалось его пробудить. Он спас и обрек ее; ранил и исцелил. Харпер одновременно ощущала тяжесть обоих поступков, и от этого прилива эмоций ей захотелось расплакаться. Это несправедливо, что ее лучший и худший моменты сводились к одному человеку.

– Знаю, – Джастин пнул асфальт носком кроссовки. – Мне жаль, что я был недостаточно храбрым, чтобы помочь тебе раньше. Мне жаль, что я прислушался к Августе. Мне жаль, что тебе пришлось провести годы в одиночестве и верить, что ты бессильна. Ты заслуживала лучшего.

Внезапно слезы подступили опасно близко к глазам.

– Спасибо.

– Я знаю, что ты никогда меня не простишь. И у тебя нет причин верить, что я больше ничего от тебя не скрываю.

Но Харпер верила ему. Потому что теперь она помнила ту ночь. Помнила, что в действительности тогда произошло. Она пришла в ужас, когда Августа Готорн напала на нее, и действовала рефлекторно, не понимая своей силы. Джастин защитил свою мать. И Харпер не простила его, вот уж нет, но она поняла, почему он толкнул ее в озеро, в Серость. Он не знал, к каким ужасным последствиям это приведет. Не знал, что бы она сделала с его матерью.

Харпер тоже этого не знала. Зато теперь она знала, каково чувствовать, как кожа Августы твердеет в ее хватке, видеть страх в глазах шерифа. Это было ужасающе. И необходимо. Такие люди как Августа не прислушивались к голосу разума – они подчинялись только страху.

А в тот момент Августа Готорн боялась ее – четырнадцатилетнюю девочку. Боялась до сих пор. Любопытно, что пугало ее больше: тот факт, что Харпер могущественнее, или то, что несмотря на все попытки этому воспрепятствовать, ее сын не оставлял Харпер в покое. От этой мысли в груди у нее все затрепетало. Последние три года она только и мечтала о силе и теперь стала ее обладательницей.