Колода без туза - [20]

— Слышал о вас много лестного. А сейчас восхищен. Как вам удалось проникнуть к красным?

— В поезде разговорился с неким Дроздовым, — невозмутимо объяснил Овчинников. — Его назначили после ранения командиром взвода охраны в Воскресенскую тюрьму. Такого случая помочь единомышленникам дважды не выпадает.

— Вы его?.. — Мещеряков резко полоснул себя ребром ладони по горлу и с интересом посмотрел на Овчинникова.

Овчинников кивнул и объяснил:

— Столкнул с поезда, спрыгнул следом, забрал одежду, документы. Дальше все просто.

Кадыров разглядывал Овчинникова с недобрым любопытством. Улыбка убийцы загнула кончики плотно сомкнутых губ корнета кверху, подчеркивая жесткие темные впадины под широко расставленными смуглыми скулами.

— В тюрьме вас могут опознать, — озабоченно сказал Овчинникову Мещеряков. — Там со всей России офицеры сидят.

— Вряд ли белый офицер на меня донесет, — сказал Овчинников.

— Но белый офицер может неверно истолковать вашу службу у комиссаров, — усмехнулся Мещеряков. — Не боитесь?

— Игры без риска не бывает, — сказал Овчинников.

Мещеряков внимательно посмотрел на гостя и, чеканя каждое слово, торжественно произнес:

— Я горжусь знакомством с вами, капитан Овчинников.

Кадыров широко зевнул и скучным голосом произнес:

— Если он капитан Овчинников, тогда я — пророк Магомет.

Мещеряков даже головы не повернул на замечание Кадырова. Он невозмутимо молчал, не сводя глаз с Овчинникова.

— Этот человек — провокатор или сумасшедший? — холодно поинтересовался Овчинников у есаула, тоже не взглянув на корнета.

— Мне искренне жаль, — печально вздохнул Мещеряков. — Но корнет Кадыров служил в белецкой контрразведке и знает капитана Овчинникова в лицо. Такая незадача… — Он развел руками.

— Ваш Кадыров — грязный самозванец. — Овчинников брезгливо поморщился и вдруг резко повернулся к нагло ухмыляющемуся корнету: — Сколько замков было на дверях вашего служебного кабинета в Белецке? Не думать! Живо! Сколько? Ну? Один? Два? Отвечать! Три!

«Ого, вот это хватка», — восхищенно подумал есаул.

— Ну, два, два, чего расшумелись? — Кадыров пренебрежительно усмехнулся, однако было видно, что эта улыбка далась ему с трудом.

— Замки защелкивались или запирались? — быстро спросил Овчинников. — Быстро!

— Один защелкивался, другой запирался, — иронически поморщился Кадыров, — по-прежнему стараясь быть невозмутимым. — Ну что, легче стало?

Он протяжно, с подвыванием нервно зевнул и с ненатуральной усмешкой уставился на бесстрастного Овчинникова.

— Благодарю, — Овчинников преувеличенно учтиво кивнул Кадырову, показав безукоризненный пробор, повернулся к Мещерякову и с откровенно издевательской ухмылкой сказал ему: — Так вот. Единственный замок в белецкой контрразведке был у меня. Единственный. Понимаете? Ни у одного из моих подчиненных запоров не было. Я всегда входил к ним внезапно и без стука. В любой час дня и ночи. Кадыров — жалкий лжец. На вашем месте я бы не стал ему доверять.

— Врешь, шакал! — заорал, побагровев, Кадыров, взвился со скамьи, выхватил из ножен шашку.

Овчинников и бровью не повел. Кадыров был ему больше неинтересен. Мещеряков предостерегающе поднял руку, укоризненно покачал головой и мягко попенял темпераментному подручному:

— На гостя не сердятся, Кадыров. У вас на Востоке говорят: «Нам каждый гость дарован богом». А ты?..

Кадыров вбил шашку в ножны и, скрипнув зубами, плюхнулся на скамью. Глаза его мрачно сверкали.

— Пожалуйста, не пытайтесь меня морочить, — спокойно сказал есаул Овчинникову. — Корнет несколько экспансивен, но верю я тем не менее ему, а не вам. Ясно?

— Тем хуже для вас, — усмехнулся Овчинников.

Мещеряков пропустил это его замечание мимо ушей.

— Знаете, а ведь вам, пожалуй, не в чем себя упрекнуть, все сделано чисто, — задумчиво проговорил есаул, почти благожелательно глядя на Овчинникова. — Просто не повезло. Как говорят, судьба-злодейка. Кто же знал, что здесь, на краю света, в дремучем лесу, совершенно случайно окажется человек, который вас сразу изобличит?

Овчинников невозмутимо молчал.

— Ничего не попишешь, издержки профессии, — сочувственно вздохнул Мещеряков. — Долго отрабатывали легенду?

Овчинников не реагировал. Кадыров глядел на него с ненавистью.

— У вас только две возможности, — хладнокровно проговорил есаул. — Первая: сказать о себе всю правду и стать моим агентом у красных. Дадите подписку о сотрудничестве и будете снабжать чекистов сведениями, полученными от меня. Вторая возможность: тупо твердить, что вы Овчинников и быть расстрелянным. Третьего не дано, как говорили латиняне.

Овчинников молчал. Кадыров не сводил с него глаз.

— И не надейтесь словчить, — сказал есаул. — Если согласитесь работать на меня только затем, чтобы выбраться отсюда, я переправлю подписку вашим коллегам-чекистам и найду верный способ убедить их, что этой ночью завербовал вас всерьез, а ваши попытки убедить их в обратном — ложь от начала до конца. Я сумею это сделать, не сомневайтесь. И тогда вас шлепнут они. Предупреждаю вас об этом, чтобы вы не питали напрасных иллюзий и смотрели на свое положение трезво.

Овчинников спокойно ждал продолжения.

— Видите, я загнал вас в угол, — проникновенно произнес Мещеряков. — Так что соглашайтесь. Плюньте на принципы. Жизнь дороже. — Он усмехнулся: — «Морали нет, есть только красота…»